Он совершенно не понимал, о чем говорит отец. Более того, разговор начинал его по-настоящему пугать. Дэниел чувствовал, что невольно поднял со дна что-то очень грязное, пролежавшее там много лет.
– В любом случае это послужило тебе во благо, не так ли, Дэниел? – спросил Марк Эйвери. В его голосе появились нотки, которых сын никогда не слышал доселе, что-то вроде смущения. – Ты оканчивал колледж, собирался приобретать престижную профессию. Ты занимался становлением собственной личности, мог продолжить наш семейный бизнес. А эта девица одним своим присутствием ряд ом разрушала все твои планы.
– И что же ты сделал, папа? – мягко спросил Дэниел. Так мягко, как только мог.
– Ты же знаешь. Могу поклясться только, что все было не так, как в ее изложении. Я просто немного поговорил с ней о твоем будущем, указал ей на некоторые очевидные вещи.
– И что же?
– Она сделала свой выбор. Могла бы остаться, поговорить с тобой. Однако предпочла взять деньги и сбежать, что доказывает одно: ни о какой любви с ее стороны речь не шла. Она была только рада от тебя избавиться – для женщины ее типа это обычное дело.
– Так ты подкупил ее?
Трейси взяла деньги у его отца! Почему же она не сказала ничего ему? Что вообще произошло, и продолжает происходить до сих пор?
По спине Дэниела пробежал холодок. Он почувствовал, что ноги подкашиваются, и предпочел опуститься в кресло.
– Зачем же сразу – подкупил. Я разумно предположил, что ее отъезд послужит ко всеобщему благу. Я дал ей денег на обустройство на новом месте… А как только деньги кончились, она снова нашла тебя, чтобы выкачать еще что-нибудь, – это же ясно как божий день!
Не давай ей ничего, Дэниел. Ни единого фунта! Подожди, я натравлю на нее своего…
– А тебе не интересно узнать о своей внучке? – сдавленным голосом спросил Дэниел. – О внучке, которую ты пытался спрятать от меня?
– Не смей говорить со мной таким тоном, сын! Я твой отец и имею право на уважительное обращение!
Всяческое смущение исчезло из голоса Марка Эйвери. Теперь Дэниел снова узнавал привычные властные интонации отца.
– Ее зовут Шейла, – не слушая его, сообщил он. – Шейла Мелоун. Но вскоре ее будут звать Шейла Эйвери, мы уже обо всем договорились.
– Только не принимай поспешных решений, сын. Мой адвокат сможет…
Но Дэниел и не думал его слушать.
– Она очень красивая девочка, – продолжал он. – Светловолосая, как я, и голубоглазая. И весьма умная, куда умнее, чем я был в ее годы. Сначала она не обрадовалась моему появлению, но теперь привыкла и зовет меня папой.
– Тебе не стоит эмоционально привязываться к этому ребенку. Отец ее матери был алкоголиком, это может означать дурную наследственность. С возрастом у нее могут проявиться порочные наклонности…
Дэниел почувствовал, что в нем закипает гнев.
– Послушай, папа, – тихо произнес он, собрав всю силу воли. – Пожалуйста, никогда не оскорбляй Шейлу в моем присутствии. Ты волен думать все, что угодно, но я не желаю, чтобы ты незаслуженно обливал девочку грязью. Ты мой отец, и это единственное, что удерживает меня от грубых слов в твой адрес.
Марк Эйвери удивленно помолчал. Потом откашлялся и произнес слегка смущенно:
– Я не понимаю, Дэниел, что связывает тебя с этим ребенком.
– Она моя дочь, папа. Я ее люблю. Это что-нибудь да значит. Понимаешь?
Увы, отец этого не понимал. Узы родительской любви оставались для него тайной за семью печатями, чем-то нереальным из сказок и любовных романов. Марка Эйвери куда больше интересовало общественное мнение, нежели взаимоотношения в семье. Даже ребенка они с женой в свое время зачали из соображений респектабельности да чтобы было кому передать семейный бизнес.
– Это всего-навсего биологический фактор, – сказал он. – Ничего более.
Вот вам пожалуйста, подумал Дэниел. Квинтэссенция философии моего отца как на ладони.
– Наверное, для тебя это в самом деле так, – ответил он. – Ты и ко мне всегда относился как к биологическому фактору. У нас с Шейлой иные отношения. Она для меня важнее всего на свете. Всего – значит всего, папа.
– А эта… девица?
В голосе мистера Эйвери сквозило такое презрение, что Дэниела передернуло.
– У «этой девицы» есть имя, к твоему сведению. Ее зовут Трейси.
– Хорошо, пусть Трейси. – Отец процедил это имя сквозь зубы, как название заразной болезни. – Она для тебя тоже много значит?
– Довольно много. Она весьма важный для меня человек.
Еще несколько минут назад Дэниел собирался сказать отцу, что любит Трейси. Но известие о том, что она скрывала от него нечто очень важное, спутало все его планы. Он не мог так просто заговорить о любви к ней.
Отец помолчал немного. Наконец сообщил:
– Я никогда не понимал, почему ты опустился до ее уровня.
– Если кто-то из нас и снисходил до другого, так это Трейси.
– Однако эта возвышенная душа не погнушалась взять у меня откупные.
– Я не знаю мотивов ее поступка, но полагаю, что, если она действительно так поступила…
– Что значит – если? Ты что, подвергаешь мои слова сомнению? Обвиняешь меня во лжи?
– Да. – Дэниел сам удивился, как просто было об этом сказать. – Я знаю тебя, папа. И знаю, что ты не остановишься перед ложью, если она будет тебе выгодна. А Трейси – другая. Если она взяла у тебя деньги, значит, сделала это не ради себя, но ради дочери. – Он сделал паузу и добавил:
– Нашей с ней дочери.
– Дэниел…
– Я хотел пригласить тебя в гости или сам тебя навестить вместе со своей семьей, но теперь думаю, что с этим следует подождать. Сначала мне нужно уладить мои дела здесь…
– Послушай, мой адвокат…
– Совершенно мне не нужен, – закончил за него сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44