Он не знал точно, что собирается делать, но в неуместности адвокатов не сомневался. – И вот еще что, папа…
– Да? – Голос мистера Эйвери неожиданно показался ему больным и старым.
– Когда, наконец я приглашу тебя в гости, тебе придется принять Трейси и примириться с ней. Может быть, я многого не знаю, но уверен, что она стала частью моей жизни. Возможно, она откажется принять мое предложение, но в любом случае остается матерью моего ребенка, и ты обязан обращаться с ней уважительно.
– Дэниел, последний раз тебе говорю…
– До свидания, папа.
И он с треском положил трубку. После чего откинулся в кресле и простонал как тяжелобольной.
Почему Трейси не сказала ему о разговоре с отцом? И о том, что взяла от него деньги? Почему предпочла скрыть это? И только ли это скрывает она по сей день?..
– Эй, где все? – позвала Трейси, входя в непривычно тихий дом. – Дэн! Шейла! Я вернулась!
Ответа не было. Может быть, ушли на прогулку? Молодая женщина положила сумочку на столик и скинула туфли на каблуках.
Денек выдался тяжелый. Вместе с мастерицами она не отрывалась от швейной машинки, зато успела в срок выполнить два важных заказа. Поэтому усталость компенсировалась удовлетворением от успешно проделанной работы.
Мурлыча под нос песенку, она двинулась в гостиную – и едва не подпрыгнула от неожиданности, когда из угла полутемной комнаты ее окликнул тихий голос:
– Трейси…
Это был Дэниел. Он сидел в кресле, ив сумерках нельзя было разглядеть его лица.
– Ну и напугал ты меня! Почему ты сидишь в темноте? И где Шейла?
Трейси почувствовала внезапное желание взобраться к нему на колени, уютно свернуться, как котенок, и так замереть. Она очень устала, и последние часы работы ее поддерживала только мечта о тихом семейном вечере с дочерью и Дэниелом.
– Был трудный день? – спросил он.
В его голосе звучали какие-то странные, отчужденные нотки. Так Дэниел не разговаривал с ней с первого дня их встречи, когда неожиданно заявился в ателье перед самым закрытием.
– Что-то не так? И где Шейла?
– У Лоренса. Он повел ее в кафе, а потом они будут вместе смотреть телевизор. Нам с тобой надо поговорить наедине.
Холодный и безжизненный голос Дэниела пугал Трейси все больше и больше. Кровь стыла в жилах от этого холода.
– Хорошо, – осторожно сказала она и присела в кресло напротив него.
Теперь, разглядев лицо Дэниела вблизи, молодая женщина по-настоящему испугалась.
Он выглядел ужасно. Под глазами залегли тени, взгляд был напряженный, как у больного или переживающего большое несчастье человека. Трейси подавила желание погладить его по щеке, утешить прикосновением. С каждым днем эта жажда – дотронуться до него, приласкать, прижаться всем телом – неудержимо росла. Как долго она сможет выдерживать такое?
– Что случилось? – спросила она как можно спокойнее.
– Я сегодня говорил с моим отцом.
– И что же?
Трейси старалась сохранять невозмутимый вид, но одно упоминание о Марке Эйвери заставляло ее дрожать.
– Что ты сделала с деньгами, Трейси?
– Он рассказал тебе?! – изумилась молодая женщина.
Она-то всегда полагала, что мистеру Эйвери выгоднее держать язык за зубами. Как же он смог рискнуть собственным благополучием?
– Да, он рассказал мне. Так что же ты сделала с деньгами? Отец сказал, что ты предпочла взять у него чек и сбежать.
– Так и было.
– И все? Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?
Боже, какой холод!.. Просто-таки могильный холод. Между Дэниелом и Трейси мгновенно выросла стена, и с каждым новым словом эта стена делалась все толще. Трейси было физически больно ощущать, как связи между ними, восстановленные с таким трудом, рвутся одна за другой. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать от отчаяния.
– А что ты хочешь, чтобы я еще сказала? – спросила молодая женщина. – Твой отец сообщил тебе правду: я взяла деньги, которые он мне предложил. И если бы ситуация повторилась, я сделала бы то же самое.
Почему она должна оправдываться перед ним, как перед судом присяжных? Она поступили так, как считала правильным, и до сих в этом не сомневается.
– Я хочу, чтобы ты рассказала все с самого начала, – ответил Дэниел. – Я давно заметил, что ты что-то от меня скрываешь. Но такого, поверь, не ожидал. И теперь хочу знать, почему ты скрыла от меня такие важные вещи. Например, то, что отец знал о твоей беременности…
Они построили некое подобие семьи. Это далось им с трудом, им обоим. Но и Дэниел, и Трейси приложили все усилия, чтобы вернуть взаимное доверие. И не только доверие. Их снова влекло друг к другу – Трейси замечала это в каждом движении, в каждом взгляде возлюбленного… Но теперь взаимное притяжение исчезло, будто его и не было. Лицо Дэниела казалось гипсовой маской.
Трейси пыталась быть сильной – если не ради себя, то ради дочери. Шейла не должна была из-за оплошностей матери потерять отца, которого только что обрела. Даже если это будет стоить потери самоуважения ее матери. Счастье ребенка важнее.
Кроме того, она сама подумывала рассказать Дэниелу правду. Жаль, что его отец успел первым, зато он дал Трейси свободу действовать так, как велит сердце. Теперь она уже не должна считать себя в ответе за невольно нанесенные раны:
Марк Эйвери сам подписал себе приговор.
– Я собиралась сказать тебе о том, что забеременела… – начала она.
Восстанавливая в памяти тот летний день, начинавшийся так хорошо и закончившийся ужасно, Трейси вновь испытала острую боль унижения. Однако это нужно было пережить ради Шейлы.
– Потом я наткнулась на объявление о помолвке и не знала, что и думать. Но все равно хотела рассказать тебе правду, хотя знала, что ты не хочешь иметь детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44