.. Что вы скажете о таких поступках?
— О них приходится только сожалеть, — ответил отец д’Экзиль.
— Не правда ли? — продолжал тот. — Также и вы, без сомнения...
— Я здесь по доброй воле, — сказал иезуит.
— А! — недоверчиво пробормотал Гуинетт.
— Впрочем, утешьтесь, — попробовал успокоить его отец д’Экзиль. — Лучше вам возиться с вашими солдатами и мне с моими индейцами, чем фильтровать настойку из комаров на каком-нибудь факультете.
— Вы забываете, что мы не признаем действительности дел, — сухо сказал Гуинетт — И потом, каждому по способностям его. Не стоило, правда, учиться тому, что я знаю, что, без сомнения, вы знаете, чтобы...
— Милостивый государь, — важно произнес отец д’Экзиль, — вы, вероятно, слышали об основателе ордена, к которому я принадлежу, которого католическая Церковь чтит под именем святого Игнатия. Когда речь зашла о том, чтобы послать миссионера к жалким язычникам, Игнатий не подумал о самом темном из учеников своих, который, может быть, в конце концов достиг бы таких же хороших результатов. Он послал к ним самого ученого из первых приверженцев нового ордена, Святого Франциска-Ксаверия.
Пастор улыбнулся.
— Конечно, конечно, так. Но позвольте мне, однако же, дополнить ваши воспоминания. Игнатий Лойола выбрал сначала для этой задачи наименее образованного из братьев, Бобадиллу. Припадок ревматизма не позволил Бобадилле уехать. И вот тогда только Игнатий, против своего желания, решился послать в Мозамбик, Гоа и Индию Франциска-Ксаверия.
Снова отец Филипп взглянул на пастора. Тот с скромным самодовольством опустил глаза.
«Он положительно гнусен, — сказал аббат самому себе. — Но меня он побил на моей собственной территории».
И громко, не без некоторого юмора, ответил:
— Ваша правда. С вашими познаниями вам нечего делать в гарнизонах Уты.
Он прибавил, желая проститься:
— Вы, конечно, возвращаетесь в ваш лагерь?
— Нет, — сказал пастор. — Я иду в город.
— А! — сказал, не выказывая восторга, иезуит. — Ну что же, в таком случае пойдем вместе.
Несколько минут они шли, не обменявшись ни словом.
Отцу Филиппу все больше и больше казалось, что какой-то вопрос горел на губах его спутника. Иезуит стал еще безразличнее.
Наконец Гуинетт не выдержал. Когда они через ограду проникли в Салт-Лэйк, он спросил:
— Вы давно живете здесь, в этой стране?
— Скоро четырнадцать лет, к вашим услугам.
— Тогда вы, конечно, можете дать мне некоторые сведения.
— Пожалуйста.
Пастор раскрыл «Прощание Адольфа Моно» и вытащил оттуда вчетверо сложенную желтенькую бумажку. Он протянул ее своему собеседнику.
— Благоволите ознакомиться с этим.
— Я знаю, что это, — сказал иезуит, — это билет по расквартированию. Вчера я держал в руках такой же билет. Смотрите-ка, вам отвели помещение у Ригдона Пратта.
— А вы знаете Ригдона Пратта?
— Кто не знает его в городе Соленого Озера? Он — епископ и влиятельный член церкви Святых Последнего Дня. Между прочим, в последнее время он назначен секретарем комиссии по расквартированию американских войск. Я с удовольствием вижу, что этот высокий сановник не воспользовался своим положением, чтобы уклониться от обязательств, которые налагает на других. Но я думал, что, по договору, американцы не могут быть размещены в Салт-Лэйке.
— Было сделано исключение для прикомандированных к армии пасторов, — с горечью сказал Гуинетт. — Это тоже удар губернатора Камминга. Этот человек совсем продался Брайаму Юнгу. Он пожелал, чтобы мы жили в мормонских семьях и могли бы впоследствии свидетельствовать о невинности нравов его протеже. Но дело не в том, чтобы обвинять друг друга. Вы сказали, что знаете Ригдона Пратта. К нему отнесли мой чемодан. Можете вы мне указать его дом?
— Мы идем по улице, ведущей к его дому, — пояснил иезуит. — Я вас доведу до этого дома.
— Что это за дом? Какой это дом?..
— Дом?
— Да, я хотел бы знать, может ли, без ущерба для себя, жить там молодое духовное лицо?
— Думаю, что понимаю вас, — сказал иезуит, — но мы носим опасности в себе самих. Что касается меня, то я, если бы нужно было, без страха и опасения отлично жил бы, клянусь вам, у Ригдона Пратта.
— Но он, вероятно, многоженец? — спросил пастор.
— Он — мормон, — ответил отец Филипп.
— Другими словами: у него несколько жен.
— Только пять, — сказал отец д’Экзиль. — Он не из самых богатых. У него их было шесть. Но первая его жена умерла в прошлом году. Я ее хорошо знал и даже научил играть в пикет.
— Какое отвращение! — вскричал Гуинетт. — И там мне придется жить! А в то же время ничтожные лейтенантики живут вне этой Гоморры, в прекрасных, корректных домах.
Иезуит задрожал. Неужели он нашел союзника!
— Это правда, — сказал он, с трудом притворяясь безразличным. — Так, например, в вилле, в которой я имею честь жить, поселили со вчерашнего дня лейтенанта федеральной армии. Не могу не думать, что это было бы более подходящее жилище для вас.
— Вы согласны, значит, со мною, — сказал пастор. — Как фамилия этого офицера?
В конце улицы виднелись уже деревья и крыша дома Ригдона Пратта. Отец д’Экзиль замедлил шаги. Разговор становился слишком интересным. Он решил, что раньше, чем подойти к зеленому порталу, следовало добиться практического результата. В общих чертах он предвидел его. Он улыбнулся. Его счастливый взгляд сверкнул лукавством.
— Как его фамилия? Рэтледж. Лейтенант Рэтледж 2-го драгунского полка.
— Рэтледж! — вскричал пастор. — Конечно, я знаю его: он принадлежит к моей церкви. При выступлении полка мать его рекомендовала его моему вниманию, для того чтобы во время кампании он не обращался слишком свободно с религиозными обязанностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61