«Получил я ваше письмо от 20 июня, писал настоятель. Согласно плану, который вы там излагали мне, вы, должно быть, с месяц уже как покинули Соленое озеро и находитесь сейчас в области реки Гумбольдта. Так как я не знаю точно вашего нового адреса, то настоящее письмо посылаю по старому в Соленое Озеро и надеюсь, что оттуда, не задерживая, перешлют его вам...»
Затем следовало несколько инструкций, интересных только для членов ордена и относившихся к проповедованию Евангелия среди индейцев племени шошоне. Об успехах просили отца д’Экзиля сообщить как можно скорее и подробнее.
Иезуит сунул письмо себе за кушак. Он был немного бледен.
— Превосходно! — прошептал он. — Нечего больше увиливать. Вот что вынуждает меня показать ясность и мужество. Ну что ж, да будет! Сегодня же я вооружусь и тем, и другим.
И, назначив в уме место и час сражения, он стал ожидать.
Как раз в этот же день пастору разрешено было выйти из комнаты и сидеть за общим столом. Завтрак по обыкновению был сервирован под верандой. Была хорошая, немного свежая погода. В зеленой стене грабовой аллеи то тут, то там пробивались покрасневшие листья.
— Обещаю вам на десерт хороший сюрприз, — усаживаясь, сказала Аннабель.
Все время завтрака она была прекрасна и весела, как никогда. Иезуит с беспокойством смотрел на эту радость и на эту красоту.
Когда Роза поставила фрукты на стол, Аннабель показала широкий, запечатанный красным, конверт.
— Знаете ли вы, что в нем заключается? — спросила она.
«Эге! — подумал монах. — Это, верно, прибыло сегодня утром по почте».
— Что я вам говорила! — продолжала Аннабель. — Ах, вы не знаете, какой опасности вы подвергались? — закончила она, обращаясь к Гуинетту.
— Опасности? — повторил с беспокойством преподобный. — Вам угодно шутить.
— Судите сами! Неделю тому назад пришел такой же конверт, как этот, адресованный на ваше имя, господин Гуинетт. Я вскрыла его. Да, я это сделала, — смеясь, прибавила она. — Вы были разбиты, в прострации, не могли читать. А я опасалась содержания этого официального конверта.
— И... о чем же шла речь?
— И вы спрашиваете? Вы получили приказ — самый форменный, прошу верить мне — в течение недели присоединиться к армии, расположенной в Сидер-Уэлли. За вами должна была приехать повозка. Я взяла перо в руки, вернула генералу Джонстону его приказ, приписав от себя несколько строк.
— Вы решились!.. — в ужасе воскликнул Гуинетт.
— Да. И вот, что я получила с обратным курьером: передо мною извиняются, а вам дан отпуск на три месяца с того дня как местный врач, то есть доктор Кодоман, констатирует начало вашего выздоровления.
И она с торжеством бросила на стол письмо главнокомандующего.
Гуинетт схватил его, прочел внимательно и затем, положив руку на сердце, сказал:
— Годы могут пройти, а я не...
Его перебил отец д’Экзиль.
— Я тоже получил письмо, — значительно сказал он.
Наступила минута молчания. Гуинетт, которого перебили при его излияниях, старался скрыть свою злобу. Аннабель меньше владела собою. Иезуит с ужасом увидел едва заметный жест нетерпения, которым она выразила свое сожаление о том, что ей не удалось полностью выслушать благодарность преподобного.
— Вы тоже получили письмо? — все-таки спросила она тоном, доказывающим, впрочем, полнейшее безразличие ее.
— Письмо от моего настоятеля, отца Рива.
— A! — сказала она, — что же он от вас хочет?
— Он спрашивает у меня сведений о моей миссии в Идахо, которые я должен был ему отправить уже месяц тому назад... Я должен уехать.
У ней вырвался жест неприятного изумления.
— Уже! — прошептала она тоном сожаления, не бывшего притворным.
И это было все.
«А! — сказал самому себе несчастный. — Ей не пришло бы в голову вскрыть адресованное мне письмо и самой ответить моему настоятелю».
Несмотря на все, мысль эта заставила его улыбнуться.
— Правда, я не болен, — пробормотал он. — Болен... — Он, громко рассмеявшись, повторил это слово.
Пастор и молодая женщина переглянулись.
— Вы больны? — робко спросила Аннабель.
— Я, — сказал он, проведя рукой по лбу. — Разве я сказал что-либо подобное? Ах, да! Прошу прощения. Не об этом совсем речь.
Он снова овладел собою. Он повторил:
— Прошу прощения.
И прибавил, обратившись к пастору:
— Я желал бы поговорить с вами по поводу этого письма, господин Гуинетт.
— По поводу какого письма? — спросил пастор.
— По поводу этого, а также по поводу вон того, — сказал иезуит, вытащил из-за кушака письмо отца Рива и положил его на письмо генерала Джонстона.
— Когда вам угодно? — спросил Гуинетт.
— Сейчас.
В эту минуту Аннабель встала, чтобы взять что-то с буфета. Отец д’Экзиль имел несчастье неправильно понять ее движение.
— Вы можете остаться, сударыня, — сказал он. — Вы не лишняя здесь, напротив.
— Надеюсь, — высокомерно ответила Аннабель. Это высокомерие заставляло ее иногда выпрямиться, внезапно стряхивая ее обычную мягкость.
— Недоставало, в самом деле, чтобы миссис Ли оказалась лишней у себя в доме, — с рабски-угодническим смешком добавил Гуинетт.
«Я не то хотел сказать», — готов был ответить Аннабели несчастный; но замечание пастора сковало ему уста. Он задрожал весь и взглянул на него. Мужчины измерили друг друга взглядом. Затем отец д’Экзиль улыбнулся. Эта враждебная атмосфера вернула ему полное самообладание.
Без излишней перебранки, он немедленно перенес атаку на неприятельскую территорию.
— Как вы себя чувствуете сегодня, господин Гуинетт? Мне кажется, вам гораздо лучше.
На это ответила Аннабель:
— Гораздо лучше! Где же ваши глаза? Жаль, что вас не было час тому назад, когда ему надо было встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61