Каждая такая пустота сулит невероятное. Дверь в другое измерение, путь в иной мир. Вот уже луч фонарика скользит по грубо обработанным плитам. А там внизу… белое… кости… кладбище?! Нет, не кости. Белая керамика. Белая, а не черная! И этот механический идиот сейчас всю ее переколотит!
– Стой! – закричал он буру. – Отойди…
Атлантида плюхнулся на живот, просунул руку в образовавшееся отверстие. И извлек тарелку. Целую, без единой трещинки. Лепная керамика, то есть сделанная не на гончарном круге, а именно вылепленная. Тарелка была белой с черно-красным узором, нанесенным грубой кистью. Снизу кольцевой поддон. Платон поставил находку на пол и вновь запустил руку в провал. Теперь на свет явилась ваза – опять же лепная, и опять же белая… Профессору Рассольникову она напомнила кипрскую “молочную чашу”. Замечательно! Он вновь просунул руку в пролом. Да так и замер… Невероятно! Кто бы мог подумать: керамика с Немертеи похожа на керамику со Старой Земли, с Кипра… А ведь сейчас вылупляется новая теория! Да, да, целая теория. Что, если круг художественных образов ограничен? И художественные решения так же лимитированы, как электронные орбиты… Нельзя изобрести то, что не может лечь на определенную культурную орбиту. То есть в принципе невозможно… И так цивилизации переходят с более низких уровней на более высокие; переходят, накапливая энергию, пока не достигают последней орбиты… А дальше есть только один путь-прыгать с орбиты на орбиту, и так без конца. В третий раз Платон вытащил лепной бокал.
– По-моему, хватит! – решительно заявила Андро. – Я сейчас принесу коробку, мы упакуем керамику. И все! Все! Больше не трогать…
– Почему? Здесь совершенно разные изделия, в отличие от твоих сошедших с конвейера черных кувшинов. И посмотри, как они хороши! Чувствуешь живые руки, живую душу.
– Я – сказала: все! И не спорить! – она повысила голос. – В конце концов, я – представитель МГАО! Мы должны описать находки и тщательно исследовать. Таковы инструкции!
Ах, вот как! Дело плохо, раз в ход пошли инструкции.
– Ты собираешься присвоить мою керамику?
Андро не ответила. Платон поднялся, отряхнул комбинезон.
– Так ты хочешь забрать мои находки? – повторил профессор Рассольников вопрос ледяным тоном.
Она затрясла головой.
– Да нет… нет! Бери их себе. Но пока-все! Больше ничего не трогать. Договорились?
– Ну а завтра я могу продолжить? Андромаха заколебалась.
– Завтра и посмотрим. Завтра! – почти выкрикнула она и добавила негромко:
– “А то как вдруг Агамемнон покроется чирьями”.
– Что? – не понял Атлантида.
– Это старая поговорка археологов. – Она издала какой-то странный, сдавленный смешок. – Ты что, ее никогда не слышал?

2

После дворца они отправились осматривать Главные гробницы. Платон был в ярости. Лев, у которого из зубов выдрали добычу, чувствовал бы себя точно так же. Лепная керамика это, конечно, не золото. Но тут пахнет открытием. А профессор Рассольников, вместо того чтобы заниматься делом, бродит по развалинам и осматривает то, что раскопали другие, как какой-нибудь восторженный дилетант.
Обнаруженных гробниц, как он помнил, было восемь. Но полностью сохранилась только одна. Андро привела коллегу на участок, мало отличающийся от остального лунно-вздыбленного пейзажа. Отличие состояло в том, что восемь матовых колпаков располагались по сторонам воображаемого квадрата – по два на каждую сторону. Атлантида припомнил, что число “8” было магическим у древних греков исключительно из-за математических свойств. Но эти древние упражнения по умножению и извлечению кубических корней вряд ли могли иметь отношение к раскопкам на Немертее.
– С какой гробницы начнем? – спросила Андро. – С той, что лучше всего сохранилась?
– Нет, с той, что больше всех пострадала. Если и сегодня неведомо откуда прилетит мегаснаряд, то потери немертейской археологии будут минимальными, – справедливо предположил Платон.
– А мы? – изумилась спутница его бесстрашию. – Ты готов пожертвовать нами…
– Нас реставрирует Кресс. Ведь у нее есть образцы наших тканей. Кстати, с тобой происходило что-нибудь подобное? Что-нибудь неожиданно взрывалось… Книга или…
Андро потупилась.
– Видишь ли, – сказала она, – это я устроила взрыв книги Брусковского. Решила, если найдется идиот, читающий труды профессора, – пусть он запомнит это чтение навсегда.
Он строго взглянул на нее, но тут же смягчился. Потому как глаза ее повлажнели – она чувствовала себя такой виноватой перед ним. Неужели в тридцатом веке существуют столь сентиментальные существа? Или это влияние прошлого? Кажется, прежде люди были много чувствительнее и не могли спокойно смотреть, как одним взрывом уничтожается целая планета с миллиардным населением. А ведь во время Второй Конкисты… Но кто теперь вспоминает, сколько цивилизаций погибло во время Второй Конкисты!
– Правда, одна из находок взорвалась, едва я извлекла ее из песка – прервала Андро размышления профессора – У меня тоже пострадали руки. Не так сильно, как у тебя, но и мне пришлось побывать в медицинском блоке.
– А! Так медицинский робот действовал по стандартной программе. А я-то думал, почему он так быстро меня заштопал. И что это была за находка? – Честно говоря, даже не знаю. От артефакта ничего не осталось. Ящичек из какого-то желтоватого материала. Может быть – золото. Я обнаружила его в одном из шурфов в слое IX. Это время создания колодца.
– М-да… это кое-что проясняет, – глубокомысленно заметил Атлантида.
Хотя на самом деле сообщения Андро ничего не проясняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111