Культяшка был страшно возбужден, он носился кругами и два раза шлепнулся. Иджи решила отвлечь его, чтобы он хоть немного утихомирился.— Я тебе не рассказывала, как мы со Смоки играли в покер с человеком по имени Сэм Первач?— Нет. А кто это, Сэм Первач?— Ты хочешь сказать, что никогда не слыхал о Перваче? Да это же лучший игрок в покер во всей Алабаме!— Нет, мэм.— Ну, в общем дело было так. Первач, я и Смоки засели тогда в Гейт-сити играть на всю ночь, и мне пошла карта. Я выигрываю час, второй, а Первач все больше злится. Ну что прикажешь делать? Ведь пока везет, бросить нельзя, это не по правилам. И чем больше я выигрывала, тем сильнее он бесился, а скоро и совсем потерял голову от ярости: вытащил пистолет, положил перед собой на стол и сказал, что убьет того, кто в следующий раз сдаст ему плохую карту.Культяшка не сводил с Иджи глаз.— И чья была очередь сдавать?— В том-то и весь анекдот, что его очередь, а он забыл. И, представляешь, сам себе сдал две двойки. И знаешь, что он сделал? Схватил пистолет, взвел курок и застрелился, прямо там, за столом. Вот что значит до конца держать свое слово.— Ничего себе! И вы сами это видели, своими глазами?— Конечно. Две двойки, самые натуральные двоечки.Культяшка шел, задумавшись, и вдруг заметил какой-то предмет, лежавший в снегу около рельс. Он подбежал и поднял его.— Смотрите, тетя Иджи, это банка квашеной капусты, её даже не открыли.И вдруг его словно мешком по голове огрели. Он вцепился в банку и придушенным голосом прошептал:— Тетя Иджи, клянусь, это из тех консервов, которые Железнодорожный Билл сбросил с поезда. Как вы думаете? — Иджи осмотрела банку.— Может, ты и прав, дружок, очень даже может быть. Положи-ка обратно, пусть её найдут те, кому она предназначена.Культяшка осторожно, как священную реликвию, положил банку на то же место.— Вот здорово!Первый в жизни снег, а теперь вот банка, которую, возможно, сбросил сам Железнодорожный Билл. Не слишком ли много для одного дня? Они пошли дальше, и через несколько минут Культяпка сказал:— Наверно, этот Железнодорожный Билл — самый смелый человек на свете, как думаете, тетя Иджи?— Конечно, смелый.— Но разве не самый-самый из всех, кого вы знаете?Иджи подумала.— Я бы не сказала, что самый-самый. Он смелый, это верно, но не самый.Культяшка даже остановился.— Да кто же может быть смелее Железнодорожного Билла?— Большой Джордж.— Наш Большой Джордж?— Ага.— А что он такого сделал смелого?— Начнем с того, что меня с тобой сейчас бы не было, если б не он.— Вы имеете в виду — сегодня?— Нет, я имею в виду вообще. Меня бы сожрали свиньи.— Да вы что!— Да, сэр. Мне было года два, может, три, мы с Бадди и Джулианом болтались около загона со свиньями, и я свалилась прямо в корыто.— Неужели правда?— Ну да. Свиньи побежали прямо ко мне, а ты знаешь, они едят все подряд… Сколько угодно случаев, когда они пожирали детей.— Правда?— Конечно. В общем, я вылезла из корыта и бросилась бежать, но упала. Они меня почти догнали, как вдруг Большой Джордж прыгнул в загон и стал их расшвыривать. А свиньи были здоровенные, весом фунтов в триста каждая. Он хватал их и бросал на другой конец загона, как мешки с картошкой, и не подпускал ко мне, пока Бадди не пролез под оградой и не вытащил меня из загона.— Правда?— Правда. Ты видел, какие у Большого Джорджа шрамы на руке?— Да.— Это его тогда свиньи поранили. Но Большой Джордж ни слова папе не сказал — он понимал, отец убил бы Бадди за то, что тот водил меня к загону.— Я этого не знал.— Ну откуда ж тебе было знать!— Ничего себе! А кто ещё самый смелый? Может, дядя Джулиан? Он на прошлой неделе подстрелил оленя с большими рогами. Для этого надо быть очень смелым.— Ну, смелость смелости рознь, — сказала Иджи. — Чтобы убить беззащитное животное из ружья двадцатого калибра, большой храбрости не требуется.— А тогда кто ещё смелый, кроме Большого Джорджа?— Дай сообразить. — Иджи задумалась. — Кроме Большого Джорджа я бы назвала твою маму.— Маму?— Да, твою маму.— Нет, я не верю. Почему? Она же всего боится, даже крошечного клопа. Что она такого храброго сделала?— Кое-что сделала. Однажды она кое-что сделала.— Что же?— Не важно. Ты спросил, я ответила. Твоя мама и Большой Джордж — двое самых смелых людей из тех, кого я знаю.— Правда?— Честное слово.Культяшка был потрясен.— Это ж надо!— Вот так-то. И я хочу, чтобы ты ещё кое-что запомнил. Человек — самое загадочное существо на земле и самое замечательное. Никогда не забывай этого. Слышишь?Культяшка посмотрел на неё и твердо сказал:— Да, мэм. Не забуду.Они пошли дальше вдоль рельсов, а ярко-красный кардинал, сорвавшись с покрытого снегом дерева, взмыл вверх над белым горизонтом. ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ «РОЗОВАЯ ТЕРРАСА» Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама 9 марта 1986 г.
Раньше в такие бесконечно долгие черные ночи Эвелин часто просыпалась в холодном поту и боролась с кошмарами: её преследовали видения смерти, трубок, ведущих к аппаратам в отделении реанимации, растущих в теле опухолей. Ей хотелось закричать, позвать на помощь Эда, который безмятежно спал рядом. Но она не кричала, а продолжала до утра лежать на дне пропасти, во тьме собственного ада.Теперь, чтобы изгнать из мыслей холодное дуло и медленно спускаемый крючок, она закрывала глаза и заставляла себя услышать голос миссис Тредгуд, а если глубоко вздохнуть и сосредоточиться, то ей удавалось очутиться в Полустанке. Она шла по улице, заходила в салон красоты миссис Опал и почти ощущала, как ей моют волосы теплой водой, потом прохладной, потом холодной. После укладки она шла на почту навестить Дот Уимс, затем в кафе, к людям, которых так явственно себе представляла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91