— На сколько позже?— Как обычно, через девять месяцев.В зале снова засмеялись. Брат Фрэнка Джеральд, сидевший в первом ряду, не сводил с неё глаз.— Правда ли то, что вы дурно отзывались о характере Фрэнка Беннета в разговорах с его женой и склонили её к мысли, что его моральные устои намного ниже признанных обществом? Вы внушали ей, что он ей не подходит как муж?— Нет, сэр, она и без меня это знала.В зале опять послышался смех. Обвинитель начал злиться.— Вы заставили её поехать в Алабаму, угрожая ножом? Отвечайте, да или нет?— А никакого ножа и не понадобилось. Она уже ждала нас с вещами.Он сделал вид, что не слышал последней фразы.— Правда ли, что Фрэнк Беннет приезжал в Полустанок, штат Алабама, и пытался вернуть то, что принадлежало ему по праву — свою жену и малютку-сына, — и что вы с вашим негром убили его, дабы предотвратить возвращение Руфи Джемисон в лоно счастливой семьи и воспрепятствовать обретению сыном отца?— Нет, сэр.Этот крупный мужчина с гордо выпяченной грудью, казалось, не слышал её слов — его несло.— Осознаете ли вы, что своим вторжением опустошили самое святое на этой земле — христианский дом с матерью, отцом и возлюбленным чадом? Что разрушили самое интимное и священное — брак между мужчиной и женщиной, брак, освященный самим Господом Богом нашим в баптистской церкви в Валдосте первого ноября тысяча девятьсот двадцать четвертого года? Что вы стали причиной того, что добрая христианка нарушила Божий закон и слово, данное пред алтарем мужу своему?— Нет, сэр.— Полагаю, вы сбили с толку бедную слабую женщину обещаниями денег или напоили её до бесчувствия и на какой-то момент она потеряла над собой контроль, а когда муж приехал забрать её домой, не вы ли с вашим негром хладнокровно убили его? — Он повернулся и крикнул ей прямо в лицо: — Где вы были ночью тринадцатого декабря тысяча девятьсот тридцатого года?Иджи прошиб холодный пот.— Сэр, я была в доме моей матери в Полустанке.— Кто ещё был с вами?— Руфь Джемисон и Большой Джордж. Он той ночью был с нами.— Руфь Джемисон может это подтвердить?— Нет, сэр.— Почему?— Она умерла восемь лет назад.— А ваша мать?— Она тоже умерла.Казалось, прокурор вернулся на землю. Он постоял секунду, покачиваясь на носках, и снова повернулся к присяжным.— Итак, мисс Тредгуд, вы полагаете, что двенадцать образованных людей поверят вам, несмотря на то, что два ваших свидетеля мертвы, а третий, ваш работник, который был с вами в день похищения Руфи Джемисон из родного дома, — всего лишь дрянной и лживый ниггер? И вы осмеливаетесь просить этих достойнейших людей взять и поверить вам на слово?Конечно, Иджи нервничала, и все же прокурору не стоило обзывать Большого Джорджа такими словами.— Вот именно, ты, тупорылый, слюнявый, толстожопый ублюдок!Зал взорвался, а судья принялся изо всех сил стучать молотком.Большой Джордж, стараясь перекричать шумевших зрителей, умолял её не сопротивляться, но она твердо решила обеспечить ему алиби на ту злосчастную ночь. Иджи понимала, что она — его единственная надежда. У нее, белой женщины, куда больше шансов выйти сухой из воды, чем у Джорджа, особенно если его алиби основано всего лишь на показаниях другого негра. Нет, она никогда не допустит, чтобы Большой Джордж сел в тюрьму, даже если от этого будет зависеть её жизнь.Суд был настроен враждебно к Иджи, и когда в последний день заседания в зал торопливо вошел свидетель, которого Иджи никак не ожидала видеть, она решила, что ей крышка. Он шествовал между рядами, весь из себя набожный, благочестивый, дальше некуда… её старый заклятый враг, человек, которого она изводила годами.Все, теперь мне конец, подумала она.— Пожалуйста, назовите ваше имя.— Преподобный Герберт Скроггинс.— Чем вы занимаетесь?— Я проповедник баптистской церкви Полустанка.— Положите правую руку на Библию.— Спасибо, я принес свою. — И, важно положив руку на собственную Библию, преподобный Скроггинс поклялся говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет ему Бог.Иджи была окончательно сбита с толку. Неужели это её адвокат додумался пригласить Скроггинса? Почему он не посоветовался с ней? Она бы растолковала ему, что этот человек никогда в жизни ничего хорошего про неё не скажет. Но теперь слишком поздно, он уже стоял на свидетельском месте.— Преподобный Скроггинс, не могли бы вы поведать суду, почему вы мне позвонили и что рассказали вчера вечером?Преподобный откашлялся.— Да, могу. Я прибыл сообщить уважаемому суду некоторые сведения относительно местонахождения Иджи Тредгуд и Джорджа Пульмана Пиви в ночь на тринадцатое декабря тысяча девятьсот тридцатого года.— Находились ли она и её негр в тот вечер в доме её матери, как было доложено суду ранее?— Нет, их там не было.О, черт! — подумала Иджи. Адвокат настаивал:— Означает ли это, преподобный Скроггинс, что она солгала насчет своего местонахождения в тот вечер?Проповедник поджал губы.— Ну, сэр, как христианин я не могу с уверенностью утверждать, что она лгала. Я думаю, тут дело в другом: она просто перепутала даты. — Он открыл Библию в самом конце и принялся искать нужные страницы. — У меня есть привычка записывать в конце Библии даты наших церковных собраний, и недавно, проглядывая свои записи, я обнаружил, что как раз вечером тринадцатого декабря начались наши ежегодные молитвенные собрания в загородном баптистском лагере. И сестра Тредгуд была там со своим работником Джорджем Пиви, который занимался буфетом. Хочу заметить, что он это делает каждый год последние двадцать лет.Обвинитель вскочил с места:— Возражаю! Это ничего не доказывает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91