Когда мать пошла по комнате, держа змею в руке, они стали падать на пол, извиваться, визжать, заползать под скамьи и прыгать между рядами. Люди впали в неистовство, а мать выкрикивала: «Хосса! Хеламна! Хессамия!»Прежде чем Смоки понял, что происходит, малышка Бернис вырвала руку, подбежала к матери и, дергая её за подол, закричала:— Мамочка, не надо!Все ещё пребывая в трансе, женщина на какое-то мгновение опустила безумные глаза на ребенка, и в это время змея бросилась ей в лицо и ужалила в щеку. Ошеломленная, мать посмотрела на змею, и та снова ужалила её, на этот раз в шею, вонзив ядовитые зубы прямо в сонную артерию. Женщина с глухим стуком выронила злобную тварь, и змея неторопливо поползла между рядами.Мать оглядела комнату, где воцарилась гробовая тишина. Прихожане, не понимая, что произошло, смотрели на неё в недоумении. Глаза матери начали стекленеть, она медленно осела на пол и умерла.К Смоки подошел дядя и повел его к выходу. Бернис забрали соседи, а Смоки так и остался жить у дяди. Когда ему исполнилось тринадцать, он ушел по железной дороге куда глаза глядят, чтобы больше никогда не возвращаться в тот дом. С собой он прихватил только фотографию. Иногда он вытаскивал её из кармана и долго рассматривал. На выцветшем раскрашенном снимке было двое румяных, улыбающихся детей — маленькая пухлая девочка с челкой и розовой лентой, повязанной вокруг головы, и Смоки с аккуратно причесанными каштановыми волосами. Он стоял чуть позади сестренки, прижавшись к ней щекой. Смоки часто думал о Бернис, представлял, как они встретятся, если, конечно, ему суждено будет вернуться.Ему было лет двадцать, когда охранник столкнул его с товарняка прямо в холодную желтую реку где-то в Джорджии. Барахтаясь в воде, он потерял фотографию и теперь почти не вспоминал о сестре, разве что когда проезжал по ночам мимо Смоки — Маунтинс, кочуя с места на место…Наутро Смоки Филлипс сел в битком набитый поезд, идущий во Флориду. Его мучил голод — последний раз он ел два дня назад. И тут Смоки вспомнил, как его друг Элмо Клякса рассказывал о двух женщинах, которые открыли кафе неподалеку от Бирмингема и никому не отказывали в куске хлеба. Из окна поезда он видел рекламу этого кафе на стенках грузовых вагонов и, когда на глаза ему попалась надпись ПОЛУСТАНОК, АЛАБАМА, спрыгнул с подножки.Элмо ничего не напутал: кафе и вправду находилось рядом с железной дорогой — маленькая зеленая развалюха с навесом в белую полоску, под рекламой кока-колы прибита вывеска КАФЕ «ПОЛУСТАНОК». Он обошел дом и постучал в дверь, затянутую москитной сеткой. Невысокая негритянка жарила цыпленка и резала тонкими ломтями зеленые помидоры. Увидев Смоки, она крикнула:— Миз Иджи!К двери подошла приятная блондинка лет двадцати с веснушками и кудряшками. На ней была чистая белая рубашка и мужские брюки. Смоки снял шляпу:— Простите, мэм, не найдется ли у вас какой-нибудь работенки или ещё чего… Мне сейчас трудновато приходится.Иджи оглядела его драную грязную куртку, выцветшую коричневую рубаху, видавшие виды ботинки без шнурков и поняла, что он не врет. Открыв дверь, она кивнула:— Заходи, парень, сейчас что-нибудь придумаем. Как тебя звать?— Смоки, мэм.Она обернулась к девушке за стойкой. Смоки давно не видел таких опрятных девушек, а эта вдобавок была ещё и необыкновенно хороша собой. На ней было платье в горошек, золотисто-каштановые волосы перевязаны красной лентой.— Руфь, это Смоки. Он будет работать у нас.Руфь улыбнулась:— Вот и хорошо. Рада с вами познакомиться.— Не хотите привести себя в порядок, а потом перекусить?— Хорошо, мэм.В большой ванной комнате с потолка свисал длинный шнурок выключателя. Смоки легонько потянул за него и увидел в углу допотопный умывальник с педалью и черной резиновой пробкой на цепочке. На раковине были разложены бритва, миска с мыльной пеной и кисточка.Смоки поглядел на себя в зеркало, и ему стало стыдно: честно говоря, он давненько не держал в руках мыла. Он взял большой кусок коричневого мыла «Оквидол» и попытался отскрести угольную пыль, въевшуюся в лицо и руки. Вот уже сутки у него не было во рту ни капли спиртного, и руки дрожали так, что ему стоило больших трудов кое-как побриться. Смоки протер лицо лосьоном «Олд спайс», причесался и вернулся в зал.Иджи и Руфь накрыли для него стол — блюдо с жареным цыпленком, коровий горох, репу, жареные зеленые помидоры, кукурузный хлеб и чай со льдом. Смоки взял вилку и попытался есть. Руки так дрожали, что он не мог донести кусок до рта да вдобавок облил рубашку чаем. Он понадеялся, что девушки не заметят, но вскоре блондинка сказала:— Пошли, Смоки, прогуляемся чуток.Он взял шляпу и вытер рот салфеткой, решив, что его вышвыривают.— Да, мэм.Она вывела его через черный ход на задворки кафе, откуда начинались поля.— Что, нервишки пошаливают?— Извините, мэм, что намусорил там у вас, но если честно… В общем, это… Ладно, пойду я. Но все равно спасибо.Иджи порылась в огромном кармане фартука, выудила маленькую бутылку виски «Дикая индюшка» и протянула ему.Смоки был благодарным человеком. Он сказал:— Бог запишет вас в святые, мэм.Они уселись на бревно под навесом, и, пока Смоки успокаивал нервы, Иджи болтала с ним так, словно они много лет знакомы.— Видишь вон тот пустырь?Он посмотрел:— Да, мэм.— Когда-то здесь было самое красивое озеро в Полустанке. Летом мы там купались, ловили рыбу. Можно было даже на лодке кататься. — Она грустно покачала головой. — Знал бы ты, как мне его не хватает, ужасно не хватает.Смоки смотрел на голый пустырь.— И что же с ним сталось, высохло, что ли?Она прикурила для него сигарету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91