именно представлял собой наш брак. – Кэрол ощутила, что слезы наворачиваются ей на глаза. Трудно описать, до какой степени они были близки.
– Он действительно сожалеет, что все так вышло? – спросила Рейчел.
– Сожалеет. Звонит не переставая, умоляет простить его, твердит о втором медовом месяце… но… всему просто пришел конец.
– А может быть, со временем все образуется? – предположила Рейчел. – Сейчас, в эту минуту, ты готова убить его, но проходит месяц за месяцем, боль притупляется, и настанет день, когда ты просто посмеешься надо всем этим…
– Нет, – покачала головой Тэсса. – Я никогда не простила бы Пита, если бы он поступил со мной так. Правда, я даже представить себе не могу этого. Но если бы он так поступил, я никогда не простила бы его. Я вложила в него слишком большую часть самой себя.
– Вот именно, – согласилась Кэрол. – В этом-то все и дело. Я отдала ему себя. Всю себя. Ничего не осталось в запасе на случай катастрофы.
– Полностью понимаю тебя, – сказала Тэсса. – Дело тут не в неверности – убита твоя душа. Самое главное в тебе растоптано единственным человеком на свете, которому ты доверилась целиком и полностью.
– Боже мой, – удивилась Рейчел. – Мне еще многому предстоит учиться.
В своих отношениях с мужчинами она всегда поглядывала в сторону запасного выхода.
– Судя по всему, тебе предстоит принять серьезные решения, – сказала Рейчел, обращаясь к Кэрол.
– Я считала, что уже приняла их. Но все меняется. Сегодня днем я рисовала, с головой ушла в работу… забыла обо всем. А позже все сомнения и тревоги навалились на меня вновь, и тут позвонил Джек, а он такой мастер говорить, и я вдруг поняла, что теперь и сама не знаю, чего хочу. Было бы так просто вернуться домой, устроить ему адскую жизнь, вымещая на нем свою боль. Но я знаю, что это не принесет облегчения. Меня переполняет злость на него. Я вся сгораю от бешенства, хочу его убить, вернее, то отвратительное создание, в которое он превратился… с этой…
Кэрол вымученно рассмеялась, борясь с охватившими ее мрачными чувствами. Рейчел и Тэсса сочувственно слушали. Из всех сидящих за столом только Кэрол точно знала, что ощущаешь в подобной ситуации.
– Вообразить не могу, что бы я чувствовала, если бы что-то подобное совершил Пит, – задумчиво сказала Тэсса. – По-моему, – заключила она, – слегла бы с серьезным заболеванием.
– Со мной так и было. Первая реакция была физической. На меня накатывали приступы тошноты, мучила постоянная слабость.
– В самом деле? – поразилась Рейчел. – Как же можно оказаться в такой зависимости всего-навсего от мужчины?
– Боже, как ужасно! – воскликнула Тэсса. – Но как ты узнала о его измене?
Кэрол продолжала с мрачным выражением на лице:
– От своего сына. Он сказал мне. Поначалу я ему не поверила, но постепенно все стало проясняться. Я начала проверять квитанции кредитных карточек, потом – корешки авиабилетов, на которых стояло имя… ну, ее имя.
Она замолчала, вспоминая того самого детектива, в которого превратилась тогда – оцепеневшего от ужаса, ослепленного яростью, медленно охватывающей все ее существо.
– Поразительно, – продолжала Кэрол, – насколько он был неосторожен. Будто ему было совершенно все равно, узна?ю я или нет. Я просмотрела телефонные счета и обнаружила номер, по которому он звонил сотни раз. Это была ее квартира. Звонки делались поздно ночью из нашего дома, иногда один разговор длился два часа. Он, вероятно, вставал с кровати – с нашей кровати – и говорил с нею, пока я спала. А затем я нашла письма.
– Ах ты черт! – вырвалось у Тэссы.
– Где? – уточнила Рейчел.
– В папке, озаглавленной «Налог на добавленную стоимость, 1992». Вы не поверите, но он даже шкафчик не потрудился запереть. Мне порой кажется, что это самое гадкое во всей истории.
– Письма любовные? – Тэссе хотелось закрыть глаза.
– Не совсем. Своего рода профессионально-технологические, написанные двумя адвокатами, поскольку именно такова была ее должность в его фирме – младший адвокат. Говорилось в них примерно следующее: «Заниматься этим в твоей постели было и впрямь здорово и к тому же очень меня возбуждало. Вероятно, ощущения обострялись из-за чувства вины…» Что-то в этом роде.
– Как гадко! – сказала Рейчел. – Просто отвратительно!
Ровным бесстрастным голосом, пытаясь такой монотонной интонацией хотя бы отчасти оградить себя от пережитой трагедии, Кэрол продолжала:
– Думаю, что детям все стало известно раньше меня. А уж Уитни – тот знал наверняка, ведь он видел, как они целовались. Это, пожалуй, самое худшее. Затем на сцену вышли так называемые «подруги», которые прежде ничего не говорили мне «ради моего же блага», поскольку «были уверены, что все прекратится само собой». Можете себе представить, какими пикантными подробностями они бередили мою кровоточащую рану: «Ах, дорогая, раз уж теперь ты все знаешь, то, так и быть, расскажу тебе. Когда на одной из ваших вечеринок Уоррен увидел, как под столом они игриво наступали друг другу на ноги, он подумал, что Джек и впрямь заходит слишком далеко».
– Что же произошло, когда ты уличила его? – спросила Рейчел.
– Угадай, что? Невероятное, «неподдельное» удивление! Он отрицал все. На любой вопрос у него имелся ответ, пока я не предъявила ему те письма.
При воспоминании о том, что она переживала в ту минуту, Кэрол чуть не заплакала. Джек – ее герой. Джек – бессовестный лицемер. Превращение первого во второго совершилось на ее глазах за какие-то доли секунды. Она видела, как с калейдоскопической быстротой менялись выражения на его лице: стыд, осознание своего поражения, растерянность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128