В сетях тут вопрос или в американцах?
— В любом случае, — сказал он, — американцы, множество любовников, Воловой — ее использовали очень многие. Или она ими пользовалась. Большого ума тут и не требуется, достаточно просто раскрыть глаза.
Он вспомнил ее голос на пленке: «Он считает, что это он говорит мне, что делать. Потом другой начинает думать, что это он мне отдает команды». Аркадий подсчитал: таких мужчин набралось четверо, даже ей было понятно, что один из них — убийца.
— Что это за люди? — спросила Наташа.
— Один, видимо, офицер. Мог оказаться скомпрометированным.
— Кто именно? — Она казалась встревоженной.
Он покачал головой. Ладони его были ярко-розовыми, как будто их только что вытащили из кипятка. И ощущение было таким же.
— А как ты думаешь?
— Насчет первого помощника Волового я не согласна. Американцы должны отвечать за себя сами. Что касается Олимпиады и шоколада, то тут ты, может быть, и прав.
В очередной раз пробудившись ото сна, Аркадий увидел Наташу, вносившую в каюту огромный самовар, сияющий начищенными боками, пышущий уютным жаром. Они принялись пить чай из запотевших стаканов, Наташа отрезала от каравая ломти хлеба.
— Моя мать водила грузовики. Помнишь, какие грузовики мы тогда выпускали? Основным показателем выполнения плана считалось количество угробленного на них металла, и наши грузовики весили раза в два больше, чем еще где-нибудь в мире. Попробуй-ка справиться с таким снежной зимой.
…Их дорога проходила по замерзшему озеру. Мать была ударницей коммунистического труда, ее грузовик всегда возглавлял колонну. Она была известна. У нее был фотоальбом, она показывала мне фотографию моего отца, тоже шофера. Никогда не поверишь, но он выглядел таким образованным. Читал все подряд, мог спорить с кем угодно по любым вопросам. Носил очки. Волосы у него были светлые, но в целом он немножко походил на тебя. Мать говорила, что он слишком большой романтик и из-за этого у него всегда куча проблем с начальством. Они уже собирались пожениться, но весной, когда лед уже начал таять, его машина ушла в полынью.
Я росла в окружении плотин и дамб. На земле нет ничего более прекрасного и необходимого для человечества. Одноклассникам хотелось в разные институты, а я, как только закончила школу, тут же рванула на стройку, на бетономешалку. Женщина может это делать не хуже, чем мужчина. Лучше всего работать по ночам, при свете ламп, ток для которых дает вот эта самая, построенная твоими руками ГЭС. Тогда ты начинаешь понимать, что ты — личность. Много мужиков идут сюда, на траулеры; конечно, здесь же так хорошо платят. И тут встает вопрос: а куда их тратить? На выпивку, или летом на побережье Черного моря, или на первую попавшуюся бабу, такую, как Зинка. Семей они не заводят, и не их в этом вина. Это все бессовестные директора, которые ради выполнения плана готовы на все. Естественно, мужики говорят, зачем торчать на одном месте, когда где-нибудь можно продать себя за хорошие деньги? Вот что такое Сибирь сегодня.
Сеть лениво ползла вверх, на корму, под яркий свет прожекторов, с нее стекала вода, свисали водоросли, она напоминала живое существо. Сорок или пятьдесят тонн рыбы, а может, и больше! Половина ночной нормы, и это с первого раза. По палубе начали расползаться крабы. Прочные тросы стонали от нагрузки, пока тралмастер не вскрыл огромный провисавший живот сети. Вся верхняя палуба моментально оказалась заполненной живым шевелящимся серебром, молочно-голубоватым в лунном свете…
Аркадий внезапно проснулся, отбросил в сторону одеяла, сунул ноги в ботинки, нащупал нож и рванулся к двери. Это был не приступ клаустрофобии, им двигало такое чувство, будто его хоронят заживо; не было никакого смысла покидать койку, если он по-прежнему находился внизу, под палубами.
Слепящий свет фонарей был ослаблен туманом, густым, как дым пожара. Значит, он проспал до самого вечера, значит, прошло уже полтора дня с того момента, когда он впервые увидел мертвое тело Зины Патиашвили. Он и себя самого чувствовал полуживым. В его распоряжении оставалось всего двенадцать часов для того, чтобы прийти к каким-то выводам, которые смогли бы, к всеобщему облегчению, объяснить загадочную смерть Зины и позволить команде судна сойти на берег. Вцепившись рукой в леер, Аркадий медленно пробирался с траловой палубы к носу судна. Спасательные шлюпки куда-то исчезли, звезд видно не было, по глазам больно бил свет прожекторов «Полярной звезды».
Палуба была пуста: видимо, люди сейчас ужинали. Теперь, когда плавучая фабрика прекратила забор рыбы и на всех парах устремлялась к порту, вся команда начинала действовать как один. Он еще крепче сжал в руке поручень. Сейчас ему предстояла не просто коротенькая прогулка по палубе. Времени были достаточно для того, чтобы хорошенько подумать о бездонной пучине под ногами, о страхе, который мокрой и липкой завесой окутывал душу. Он медленно приближался к машинному отделению, а дальше, размытые туманом, виднелись очертания капитанского мостика…
— Влюбленный поэт.
На голос Сьюзен Аркадий обернулся. Он не услышал, как она подошла.
— Вышел подышать? — спросила она.
— Люблю морской воздух.
— Очень похоже.
Она облокотилась на поручень рядом с ним, резким движением головы скинула капюшон, закурила, поднесла горящую спичку к его глазам.
— Господи!
— Красные, да?
— Что с тобой случилось?
Мышцы все еще продолжали ныть, его бросало то в жар, то в холод. Он схватился за поручень, надеясь, что со стороны жест будет выглядеть более или менее небрежным. Он ушел бы, если б мог положиться на свои ноги, если бы был уверен, что походка его не выдаст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113