Перед ним стояла нелегкая задача, трудная даже для самых сильных из спасшихся на пинасе людей. А Татагрес была хрупкой, как лесной цветок. Без еды она погибнет первой.Нахмурив брови, Эмиен прикидывал, как поступить. С закрепленным румпелем пинас неплохо держал курс, и все же лучше поставить кого-нибудь на вахту. Привыкнув во время ловли рыбы на «Даксене» полагаться только на самого себя, юноша начал отвязывать канат, удерживающий румпель, и вдруг заметил, что Татагрес смотрит на него с пренебрежительной усмешкой.Эмиен нахмурился сильнее.— Вы чем-то недовольны, госпожа?Татагрес оперлась о планшир, зная, что на фоне светлого неба выглядит особенно женственной и изящной.— Я поручила тебе командовать пинасом. Неужели капитан должен стоять на вахте, как простой матрос? — Выждав немного, она подняла фиалковые глаза на юношу с Имрилл-Канда.Эмиен, встретив этот взгляд, залился краской. Стесняясь нахлынувшего желания, испытывая боль от презрения в глазах женщины, которая вызвала в нем такие чувства, он неловко ответил:— Как скажете, госпожа… Но если я установлю вахты для матросов, мне понадобится журнал, чтобы записывать рассчитанный курс.Он не упомянул, что не умеет писать. Татагрес быстро решила проблему:— Тогда Хеарвин будет твоим секретарем.Эмиен взглянул на колдуна, но, к его удивлению, Хеарвин не запротестовал. Теперь гордость не позволяла юноше отступить. Он облизнул сухие губы и снова поднял глаза на хозяйку.— Ну? — поинтересовалась Татагрес. Эмиен в смятении молча пошел на нос лодки, не замечая одобрительной улыбки Татагрес, которая наблюдала, как замешательство юноши переходит в гнев. Эмиен пинком в бок разбудил ближайшего матроса:— Эй, ты! Возьми румпель и держи курс на юго-запад.Матрос вскочил, слишком ошеломленный самоуверенностью юнца, чтобы протестовать. Эмиен почувствовал, как его опьяняет сила, которая приходит с властью: это чувство кружило голову лучше самого крепкого вина. Теперь он, невежественный рыбак, больше не будет кланяться господам. Рано или поздно он сам станет хозяином! Татагрес не пожалеет, что взяла его на службу…Эмиен шире расставил ноги, чтобы не потерять равновесие в качающейся лодке, и грозно бросил матросу:— Будешь нести вахту до полудня. Потом я пошлю тебе смену.Привыкший повиноваться приказам, тот не задумываясь занял место у румпеля.А юноша, подчиняясь внезапному порыву, решил проверить, насколько далеко он может зайти. Вернувшись на корму, он почтительно поклонился Татагрес.— Госпожа, ради нашего спасения мне понадобятся драгоценные брошки, которыми вы застегиваете плащ.Татагрес задумчиво посмотрела на рыбацкого сына, и на висках Эмиена выступил пот. Но он не дрогнул и не отступил, и после недолгого колебания Татагрес отстегнула две золотые броши и молча протянула их Эмиену.Вахтенный у румпеля все видел, и когда юноша, поклонившись, снова пошел на нос, матрос с уважением посмотрел на новоявленного капитана пинаса. Это еще больше вскружило Эмиену голову: впервые после несчастного случая, стоившего жизни его отцу, он почувствовал себя мужчиной. На Им-рилл-Канде его считали растяпой, глупым ребенком, который учится рыбацкому делу слишком медленно. Теперь он знал, что это не так! Держа брошки в окровавленных ладонях, гордо вскинув голову, он стал отыскивать место, где мог бы работать и одновременно присматривать за рулевым.Хеарвин наблюдал за тем, как юноша начал умело мастерить из брошек крючки для рыбной ловли.— Ну, теперь есть шанс, что мы не умрем с голода, хотя обед и обойдется дороговато, — заметил колдун и, облокотившись на планшир, повернулся к Татагрес: — Мальчик быстро учится. Может, даже слишком быстро.Женщина промолчала, не сводя глаз с золота, поблескивающего в руках Эмиена. Невозможно было угадать ее мысли, но взгляд фиалковых глаз был таким хищным, что колдуну стало не по себе.
На следующий день после побега из башни Джарик въехал в деревню под названием Большая Гайре. В горле у него першило от пыли, кожа под коленями была стерта седлом, лодыжки колотились о стремена, которые были для него слишком длинны. Джарик не стал задерживаться, чтобы подогнать упряжь; он не останавливаясь проскакал через несколько селений, не смея задержаться даже затем, чтобы напоить лошадь.Но Большая Гайре лежала за границей владений графа. Когда-то здесь, у священного источника, собирались на ярмарку племена горцев, но теперь только название селения напоминало о тех далеких полудиких временах.Джарик проехал по улице между сонными домиками с выбеленными стенами и аккуратными соломенными крышами. Лошадь спотыкалась от усталости, тяжело поводя боками, из-под лоскутков, которыми была обмотана ее уздечка, текла пена. К тому же при каждом шаге раздавалось негромкое звяканье — Джарик догадывался, что разболталась подкова, и понимал, что, если он не найдет кузнеца, лошадь может охрометь. Путешествие пешком пугало его больше гнева графа Морбрита, ведь без лошади ему не уйти далеко.Завернув за угол, Джарик увидел впереди деревенскую площадь, на которой находился священный источник. Некогда дикие племена совершали тут свои ритуалы, но круг из сланца селяне давно уже разбили и пустили на хозяйственные нужды, его заменил кирпичный лоток. Из лотка вытекала вода, в грязных лужах возле источника плескались домашние утки и свинья, за которой присматривал мальчишка с палкой. Все они уставились на появившегося на площади странного всадника.Лошадь, почуяв воду, подняла голову, и Джарик натянул поводья. Невесть откуда вынырнувшие дети побежали рядом со стременем, от их возбужденной болтовни у Джарика зазвенело в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121