Запомни это навсегда. Мы не в игрушки играем.– Да, но…– На ближайшей «джирге» обсудим твой вопрос. А ты быстрей выздоравливай. Большие дела грядут, брат. Подул ветер перемен.– Дела? Мое дело – скулить по ночам. Инвалид. Разве что одному собесу нужен. – У Игоря словно что-то внезапно оторвалось в груди, тупая боль отдалась в бедре. Вспомнил, как получал пенсию. Девчушка-почтальон ничего не могла понять, не верила документам, а когда дошло – заплакала. – Там, – кивнул в сторону окна, – чужие народы защищали, а дома отца защитить не смог.– Я, поверишь, до службы в армии пай-мальчиком считался, интеллигентом, – Павел проигнорировал жалобу Игоря, откинулся на спинку дивана, потянуло на откровенность. – Отец у меня – профессор математики, фанатик спорта. От и затаскал по секциям, мечтал сделать из меня олимпийского чемпиона – дзюдо, самбо, культуризм. В первых-то классах шпана надо мной изгалялась, мол, профессорский сынок. – Павел махнул рукой. – Чего вспоминать! Тетя Феня, домработница, мне сказочки про доброту рассказывала, только все мимо ушей проскакивало. А как побывал там, злым на несправедливость сделался. И злости той мне на сто лет хватит.– Мы тоже до армии чудаками слыли, – признался Игорь, – разжигали костер каждый вторник, собирались, толковали о жизни. – Опять заныла рана в бедре. Обычно боль предшествовала перемене погоды, а сегодня чистое небо. – Ты вот про «джиргу» вспомнил. Собрать бы и нам бывших «афганов» к своему костру.– А что? В этом что-то есть! – оживился Павел. – «Джирга по вторникам», «джирга справедливости!» Здорово! Собирались бы вчерашние воины, рассказывали бы о радостях и бедах, помянули бы друзей, павших в бою. И комсомол, думаю, нас поддержал бы. Я обязательно доложу Совету старейшин.– Скажи, а как найти этот Совет?– Тебя, друг, самого очень скоро найдут.В иной обстановке, в ином современном обществе столь непривычные слуху высокопарные фразы вызвали бы, по меньшей мере, недоумение, насмешки, но Игорь после возвращения из Афганистана стал иным человеком, принимал слова не на слух, а ловил сердцем, ему был близок и понятен максимализм товарищей по службе. Сказанное Павлом не раздражало. Наоборот, будоражило, волновало, давало некую Психологическую устойчивость.– Слушай, брат, внимательно. – Павел тронул рукой сморщенную кожу на лице, словно сосредотачивая внимание Игоря на своей боли. – В местном обществе слепых работает токарем, пожалуйста, не удивляйся, Коля Сапрыкин. Он видел грозу над Гиндукушем. С той поры больше ничего не видит. Мы просидели с ним всю ночь, вспоминали пережитое. Чертовски не повезло человеку. Шел с миноискателем впереди бронетранспортера, «ощупывал» дорогу. А там, помнишь, почти каждый камень попискивает, полно в валунах железной руды. Ну, и нарвался на хитрую мину, семнадцать осколков принял.– Да, не повезло, – согласился Игорь, – а кому из нас повезло?– Разнылся ты, брат. А ну, закрой глаза. Так. Что видишь? Тьма, вечная тьма, белый свет померк. Ужас. А Николай не ноет, в институт готовится, на исторический факультет, сейчас магнитофон «выбиваем» для записи лекций. Уйма планов у парня, а ты… Свет померк, а светлые мысли остались. Свои глаза он, конечно, уже не вернет, а другим глаза откроет на жизнь. Кстати, ты какие сны чаще видишь?– Сны? – Игорь не понял, к чему клонит Павел. – Как-то не засекал. Хотя… девчонок знакомых вижу, иногда – вершины в снегу. Да, бывает, летаю без крыльев. Здорово.– Значит, растешь, дылда! – на лицо Павла легла тень. – Слепой Николай и во сне, оказывается, воюет. Волевой парень.– Что я для него должен сделать? – Игорь воспрянул духом. Пора хандры, нытья, пожалуй, заканчивается. Если слепой солдат не унывает, то ему сам бог велел не раскисать.– Маленькое замечание: не для него, – мягко поправил Павел, – для себя: помогая брату, утверждаешь себя самого человеком. Старая истина. Ну, выше голову, отряд особого назначения. У нас, «афганов», сейчас особое назначение – повести молодежь за собой.– И про отряд знаешь?– У Совета старейшин всюду глаза и уши. Теперь к делу. Поедешь с Николаем в подмосковный питомник служебного собаководства. В Москве, на Павелецком, вас встретят.– Кто?– Парни, что видели грозу над Гиндикушем. Можешь на них полностью положиться.– Ясно! Мне только проводить Николая и вернуться?– Нет! Дослушай до конца, какой нетерпеливый. – Павел выговаривал фразы резко, уверенно, по-командирски. Наверное, был в Афганистане офицером. – Поживи с парнем недельки две. Собака-поводырь должна в питомнике привыкнуть к хозяину. А твоя цель – привезти Сапрыкина в Старососненск. Да, возьми, вот немного денег, как говорят, для поддержки штанов. И не гляди на меня дикими глазами. Деньги не мои, из общей кассы воинов-интернационалистов.– Силен ты, Павел, силен. – Игорь так много хотел сказать гостю. Павел, наверное, и не представляет, что его приход как нельзя кстати. Не просто радость от общения с бывшим однополчанином. Он вдохнул в Игоря веру в жизнь, желание действовать, быть кому-то полезным. После осуждения отца им овладела страшная апатия, мир стал казаться черным, жестоким, несправедливым. – Я сделаю все, как ты сказал, можешь не беспокоиться.– Ни капельки не сомневаюсь. – Павел встал. – Да, пусть Николай наденет орден. Как любит повторять мой отец, «не пижонства ради, а пользы для». Вопросы есть?…Проводив Павла, Игорь приостановился на полутемной лестничной клетке. Все произошло так стремительно, неожиданно, принесло столько информации, что он даже поежился. Если бы не сторублевая бумажка, можно было бы предположить: встреча Игорю привиделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114