Там люди празднуют, веселятся, а мы ушли от них, пожалуй, сие неудобственно…
На полянке, в окружении стройного березняка, по-праздничному нарядные, в длинных платьях с вышивкой на рукавах и подолах, хороводились вавчугские и ровгородские девахи. Около хоровода толпились парни, стеснительно и робко озираясь на баженинских знатных гостей. Подошли Петр с Бажениным. Их обступили Меншиков с Ромодановским и другие особы.
– Глянь, Петр Алексеич, какие на двинских берегах девицы водятся! Принцессы, да и только. Строгие! Не то что дочки у московских купчих да боярынь, – проговорил Меншиков. – Подошел я к одной да этак легонько за подбородочек ущипнул. А она мне сразу, да распевно, и отвечает:
А ты, барин, не щипайся,
Где не надо не хватайся, –
да так глянула, ровно плеткой огрела.
– Которая? Покажи, – полюбопытствовал Петр.
– Вон та, грудастая, а лицом ангельская такая, хоть икону с нее пиши!..
– И взаправду хороша!
Девки кончили хоровод, сцепились за руки, стали плотной стенкой, хихикают, платками от комаров отмахиваются, на баженинских гостей с опаской поглядывают. Вот уже и солнце скрылось, но осталась светлынь северная ясная, все видно вокруг, как днем, никуда не скроешься.
На виду у всех Меншиков опять подошел к той, облюбованной им девке, вздумал пошутить.
– А что, красотка, пошла бы за меня? Пряниками медовыми закормлю, в золото одену!..
– Не дури-ко, барин, мы люди бедовые, ни на что нам пряники медовые. И ты нам не вдостой, подальше стой, рукам да глазам воли не давай…
– Ого! Какая крапивистая! – похвалил Петр. – Все такие или одна на всех?
– Все, царь-батюшка! И немазаные и косо повязанные, все такие! – похохатывая, отозвалась девушка. – Мы в лесах живем, да не пню молимся. Иноземцы нас перстеньками одаривают, лентами да позументами, а мы им – кукиш, нас задешево не купишь. Мы зубастые…
– Так оно и должно, – одобрил Петр и спросил: – Долго гуляете, родители не забранятся ли?
– Нет, не заругают. Вчера была троица, сегодня духов день, вот мы разгулялись, да еще в царский приезд, кто нас может бранить?
– Скоро на лодочки и к домам, кто куда. Нам тут близехонько, недалече, – ответила, осмелившись, другая.
– А еще на прощание песнями нас не уважите?
– Могим, царь-батюшка, за песнями нам не в Москву ехать. У каждой по лукошку наберется. Споем, девушки, что ли?!
– Затягивай…
– Чего затягивать? Песни-то, царь-государь, идут на ум невеселые. Столько солдатиков на ладьях прошло мимо нас к городу. Уж не быть ли войне в наших краях?..
– На то божья воля. Вам воевать не придется. Вам не за неприятелем бежать, а замуж выходить да детей рожать…
– И на том спасибо, царь-государь, это мы сумеем, Давайте споем, девки…
И затянули, и тоскливая песня, похожая на причитание, хлынула из девичьих сердец:
Не роса пала на травушку,
Покатилися горючи слезы,
Горючи слезы солдатские.
Все солдаты во слезах идут,
Во слезах идут возрыдаючи,
Попрощалися солдатушки
Со отцами и со матерьми,
С женами, детками, родом-племенем.
Во неволю идут, в службу царскую,
Во всегдашнюю да заботушку.
А которые не женаты есть –
Молодушек-подружек покинули,
Горемычных невест да оставили.
Не кручиньтесь вы, добры молодцы;
Коль случится войну воевать,
Не давайте пощады люту ворогу,
Бейте, рушьте его, не жалеючи,
Да вернитесь домой с доброй славою…
Когда кончилась песня, Петр похвалил девушек, а Баженину сказал:
– И голосом приятны твои землячки, и словами разумны. За границей таких бы в феатры представлять отбирали. Там от талантов и потеху и доход имеют.
– Подумываем и мы об этом, ваше величество, – ответил Осип Баженин. – С одним иноземцем-выкрестом договорились к будущему лету феатр устроить. Комедии в Архангельске показывать станем. А для того нам и певуны, и плясуньи, и разные языкастые люди понадобятся. Будем на те комедии чиновных людей да купечество за деньги пускать, а маломощных, по усмотрению, задарма…
– Разумно! Отпиши про то в ведомости, как дело пойдет…
Парни с девками засобирались к берегу на свои лодки. Над рекой Двиной слились воедино обе зари – утренняя и вечерняя. Полыхало северное небо. Послышались шумливые голоса, скрип весел, всплески воды. Пройдет еще два-три часа, и на Вавчуге начнется обычный трудовой день.
– Не пора ли, ваше величество, и вы, господа почтенные, отужинать. Пожалуйте ко мне в дом к столу, – пригласил Осип Баженин.
Младший брат его, Федор, и слуги баженинские и архиерейские всё приготовили – и питие на опохмел, и ядение подкрепиться на обратный путь.
Все бодрствовали. Только царевич почивал на яхте, а рядом по-стариковски дремал Никита Зотов. У того всегда один глаз спит, другой зрит.
После ужина, на прощание, Петр подарил Осипу Баженину свой портрет, вырезанный им собственноручно на крепком дереве кизеле. Попросил подать ему карту двинской местности, перо и чернильницу. Вокруг Вавчуги, о двух сторон Двины, Петр очертил место на карте.
– Вот вам, братья Баженины, тут лесные угодья. Мало того, дозволяю ежегодно вырубать в корабельных рощах у Каргополя на Онеге и в Устюге на Юге-реке по две тысячи там и тут бревен семисаженных. Поспешайте строить корабли. Третий корабль нареките «Андреем Первозванным». Посылайте его с товарами от себя куда вздумаете. Свидетельскую грамоту к тому кораблю вышлю на полное ваше право…
При восходе солнца, довольные и радостные, братья Баженины провожали гостей на яхту. И было чему радоваться: обведенное рукою Петра на карте место представляло собою при точном обмере 2470 десятин рослого соснового, годного к распиловке леса…
Третий большой корабль «Андрей Первозванный» Баженины построили до наступления заморозков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85