ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ее ничто не интересовало, во всяком случае, ничто на лекциях по древнему искусству или психологии, или по творчеству Готорна и Джеймса даже не увлекало ее. Она часто спала до часу-двух дня, заставляла себя часок позаниматься, а потом отправлялась развлекаться в бар, где первый год пила коктейли с виски, а потом неразбавленную водку. На какое-то время она убедила себя, что влюблена в парня, который жил этажом выше, красивый парень в шесть футов два дюйма ростом, он носил свитер с воротником «хомут» и бутсы, она таскалась за ним по всему кампусу, изучая его распорядок дня и привычки, по кусочкам составляя жизнь. Она грезила о его руках, о его руках на своем теле. Но он начал встречаться с девушкой по имени Сьюзи, которая красила губы розовой помадой и носила свитера с вышитыми маргаритками. Все равно. Были и другие.
Она реже звонила Энн на новую квартиру, словно неизбежное присутствие другого человека не оставляло места для того, чем они были прежде. Энн присылала домашние печенья и пирожные, присовокупляя коротенькие непринужденные записочки, которые казались Сэнди столь же загадочными, как если бы они пришли из другой страны. Она прикалывала их над столом для изучения.
Однажды она позвонила домой и попыталась поговорить с Джонатаном.
– Я все никак не пойму, чем мне хочется заняться, – сказала она. – Откуда другие люди так точно знают это?
– Потому что они или дураки, или гении. А ты, моя дорогая, ни то и ни другое. – Он пробормотал что-то, чего она не поняла, а потом громко добавил: – Чем бы ты ни занималась, не делай заметок. Никогда не делай заметок. Они вынудят тебя полагаться на чьи-то чужие предвзятые суждения. С чего тебе запоминать ошибочные мнения? Обещай мне, что никогда не станешь делать заметки на занятиях.
– Запросто, – сказала Сэнди.
Но на предпоследнем курсе Сэнди открыла для себя журналистику. Вышло это по чистой случайности. Курс, на который она хотела попасть вначале, «Расовые отношения в период реконструкции», был уже набран.
Каждое утро, как только студенты рассаживались по местам, профессор рассказывал им сюжет. «На 91-м шоссе произошла авария. Две машины, «Шевроле» с семьей из четырех человек и микроавтобус «Понтиак» с семнадцатилетним парнем за рулем. «Понтиак» выскочил на встречную полосу и врезался в «Шевроле». Мать семейства, сидевшая рядом с шофером, погибла сразу. Сын-подросток находится в реанимации. Шел дождь». У вас есть пять минут. Сочините развернутый анонс.
И вот тогда-то Сэнди и обнаружила способ, как тратить время, как забываться самой, подавлять свое ненужное, лишнее, надоедливое «я» дольше, чем на единственное мимолетное мгновение, которое ей лишь иногда давалось с парнями. Переносить факты на бумагу, факты, которые можно было хранить, оценивать и взвешивать. Факты, которые, если их собрать, рассмотреть под определенным углом, изучить, могли бы дать объяснения или, по крайней мере, дать ключи к разгадке. Законы причины и следствия увлекали ее, соблазняли ее обещанием того, что стоит только копнуть достаточно глубоко, задать правильные вопросы, как всегда можно будет отыскать причину. Значит, вот в чем, прежде всего, состояло заблуждение – эту случайность, хаотичность можно было бы победить, перехитрить. Все дело было лишь в настойчивости. Она начала представлять себя охотником, проницательным, лишенным сентиментальности, быстрым.
Она забросила все остальные курсы и с головой ушла в журналистику. Она начала писать для студенческой газеты. О недовольстве на факультете, из-за которого профессору Чейзену не была предложена штатная должность. О спортсменах, которым ставили неоправданные зачеты только затем, чтобы они могли выступать за колледж. О еженедельных собраниях в Женском центре.
Когда она впервые увидела свою фамилию, напечатанную маленькими ровными черными буквами, помещенную посередине полосы, она ощутила, как где-то в глубине ее души, там, где прежде была лишь пустота, появилась некая надежда.
Она купила портативный магнитофон с микрофоном и обнаружила, что, когда он включен, может спрашивать о чем угодно ровным и спокойным голосом. Она интуитивно понимала, как не нарушать неловкое молчание, пока не последует ответ. Она была очень хорошим слушателем, терпеливым и пытливым.
Она часами сидела одна у себя в комнате с разложенными заметками, записями и вырезками, излагая на бумаге беспорядочные факты из чужих жизней, перекладывая, подгоняя их, пока не возникала схема, образ. Здесь? Или здесь?
Она не обращала внимания на парней, которые ей звонили, и даже на тех, кто не звонил, – что всегда более загадочно.
Ей начали сниться газетные заметки.
Утром в день последнего выпускного экзамена Сэнди уложила свои вещи, выдержала трехчасовой экзамен и в тот же день села на автобус-экспресс до Хардисона. Сама выпускная церемония ее совершенно не интересовала, эти нудные многословные речи о безграничном будущем и объятия подвыпивших людей, которых она предпочла бы забыть. И вообще, никто все равно бы не приехал. Энн написала. Энн однажды в письме несмело поинтересовалась этим событием, а Джонатан и Эстелла даже спросить не подумали. Это не имело значения. Она хотела лишь уехать, начать жизнь.
Весь июль, когда жара сгустилась в закрытом, лишенном кондиционеров доме, скапливаясь среди коробок и узлов, Сэнди в отупении провалялась в спальне, педантично придерживаясь своей половины комнаты, хотя Энн, разумеется, переехала и никогда бы не вернулась. Кожа под коленками покрывалась потом, когда она лежала, свернувшись калачиком, на незастеленной кровати, ее биография – на полу, вне досягаемости, стопка устаревших неместных газет, раскинутая полукругом, фамилии и адреса их главных редакторов обведены красным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Она реже звонила Энн на новую квартиру, словно неизбежное присутствие другого человека не оставляло места для того, чем они были прежде. Энн присылала домашние печенья и пирожные, присовокупляя коротенькие непринужденные записочки, которые казались Сэнди столь же загадочными, как если бы они пришли из другой страны. Она прикалывала их над столом для изучения.
Однажды она позвонила домой и попыталась поговорить с Джонатаном.
– Я все никак не пойму, чем мне хочется заняться, – сказала она. – Откуда другие люди так точно знают это?
– Потому что они или дураки, или гении. А ты, моя дорогая, ни то и ни другое. – Он пробормотал что-то, чего она не поняла, а потом громко добавил: – Чем бы ты ни занималась, не делай заметок. Никогда не делай заметок. Они вынудят тебя полагаться на чьи-то чужие предвзятые суждения. С чего тебе запоминать ошибочные мнения? Обещай мне, что никогда не станешь делать заметки на занятиях.
– Запросто, – сказала Сэнди.
Но на предпоследнем курсе Сэнди открыла для себя журналистику. Вышло это по чистой случайности. Курс, на который она хотела попасть вначале, «Расовые отношения в период реконструкции», был уже набран.
Каждое утро, как только студенты рассаживались по местам, профессор рассказывал им сюжет. «На 91-м шоссе произошла авария. Две машины, «Шевроле» с семьей из четырех человек и микроавтобус «Понтиак» с семнадцатилетним парнем за рулем. «Понтиак» выскочил на встречную полосу и врезался в «Шевроле». Мать семейства, сидевшая рядом с шофером, погибла сразу. Сын-подросток находится в реанимации. Шел дождь». У вас есть пять минут. Сочините развернутый анонс.
И вот тогда-то Сэнди и обнаружила способ, как тратить время, как забываться самой, подавлять свое ненужное, лишнее, надоедливое «я» дольше, чем на единственное мимолетное мгновение, которое ей лишь иногда давалось с парнями. Переносить факты на бумагу, факты, которые можно было хранить, оценивать и взвешивать. Факты, которые, если их собрать, рассмотреть под определенным углом, изучить, могли бы дать объяснения или, по крайней мере, дать ключи к разгадке. Законы причины и следствия увлекали ее, соблазняли ее обещанием того, что стоит только копнуть достаточно глубоко, задать правильные вопросы, как всегда можно будет отыскать причину. Значит, вот в чем, прежде всего, состояло заблуждение – эту случайность, хаотичность можно было бы победить, перехитрить. Все дело было лишь в настойчивости. Она начала представлять себя охотником, проницательным, лишенным сентиментальности, быстрым.
Она забросила все остальные курсы и с головой ушла в журналистику. Она начала писать для студенческой газеты. О недовольстве на факультете, из-за которого профессору Чейзену не была предложена штатная должность. О спортсменах, которым ставили неоправданные зачеты только затем, чтобы они могли выступать за колледж. О еженедельных собраниях в Женском центре.
Когда она впервые увидела свою фамилию, напечатанную маленькими ровными черными буквами, помещенную посередине полосы, она ощутила, как где-то в глубине ее души, там, где прежде была лишь пустота, появилась некая надежда.
Она купила портативный магнитофон с микрофоном и обнаружила, что, когда он включен, может спрашивать о чем угодно ровным и спокойным голосом. Она интуитивно понимала, как не нарушать неловкое молчание, пока не последует ответ. Она была очень хорошим слушателем, терпеливым и пытливым.
Она часами сидела одна у себя в комнате с разложенными заметками, записями и вырезками, излагая на бумаге беспорядочные факты из чужих жизней, перекладывая, подгоняя их, пока не возникала схема, образ. Здесь? Или здесь?
Она не обращала внимания на парней, которые ей звонили, и даже на тех, кто не звонил, – что всегда более загадочно.
Ей начали сниться газетные заметки.
Утром в день последнего выпускного экзамена Сэнди уложила свои вещи, выдержала трехчасовой экзамен и в тот же день села на автобус-экспресс до Хардисона. Сама выпускная церемония ее совершенно не интересовала, эти нудные многословные речи о безграничном будущем и объятия подвыпивших людей, которых она предпочла бы забыть. И вообще, никто все равно бы не приехал. Энн написала. Энн однажды в письме несмело поинтересовалась этим событием, а Джонатан и Эстелла даже спросить не подумали. Это не имело значения. Она хотела лишь уехать, начать жизнь.
Весь июль, когда жара сгустилась в закрытом, лишенном кондиционеров доме, скапливаясь среди коробок и узлов, Сэнди в отупении провалялась в спальне, педантично придерживаясь своей половины комнаты, хотя Энн, разумеется, переехала и никогда бы не вернулась. Кожа под коленками покрывалась потом, когда она лежала, свернувшись калачиком, на незастеленной кровати, ее биография – на полу, вне досягаемости, стопка устаревших неместных газет, раскинутая полукругом, фамилии и адреса их главных редакторов обведены красным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108