Он по-прежнему привораживал своими темно-зелеными бархатными лужайками, могучими дубами вдоль аллей, любеллиевыми и кипарисовыми рощами, ухоженными цветниками и подстриженными газонами, и в некотором удалении, но постоянно напоминавшая о себе – река – грозный бог, всегда готовый выйти из берегов и смести все кругом. Однако стоило выйти за границы сада, как всякое сходство с Англией испарялось, и вы оказывались во власти джунглей.Однажды утром, вскоре после приезда, Кэтрин поднялась раньше обычного, быстро оделась с помощью Филлис в костюм для верховой езды, убрала волосы под шляпу и была готова осмотреть дальние поля в сопровождении Хэла Даггана. С ними отправился неизменный Ти-Жан, облаченный в темный костюм и цилиндр. Он сохранял замкнутое и даже высокомерное выражение на черном лице. Кэтрин часто гадала, не происходит ли ее телохранитель от какого-нибудь конголезского вождя. Скорее всего, так оно и было.– Вы могли не тащить с собою своего черномазого, – вполголоса заметил Хэл, когда они бок о бок выехали вперед, оставив Ти-Жана на почтительной дистанции.Кэтрин сердито нахмурилась, выпрямившись в седле, по бокам которого пышными складками спускалась ее юбка. Затянутые в перчатки руки с силой сжали поводья.– Не надо отзываться от Ти-Жане в такой унизительной форме, мистер Дагган. Я ценю его службу.– Оно и видно, что вы не из здешних мест, мисс Энсон. – И без того кривые губы Хэла скривились еще больше, а в голосе прозвучала снисходительная дерзость. – Я уж не говорю про вашу речь, которую мало кто без труда понимает – да и все остальное тоже. Слишком уж бросается в глаза то, что вы – чужестранка.– Мистер Керриган тоже был чужестранцем, – запальчиво возразила Кэтрин. Они уже выехали из конюшен и миновали кухню и людскую.– Это верно, мисс, – захохотал Хэл, – да только он прожил здесь черт знает как долго. Война там или нет – негры для него всегда были черномазыми, а заодно и все полукровки – неважно, сколько белой крови течет у них в жилах и каких там французских авек-плезиров они нахватались у себя в лицеях.Из печной трубы над кухней валил дым, и во влажном воздухе висели запахи свежесваренного кофе и выпеченного хлеба. Анри, навалившись пузом на кухонный подоконник, приветливо взмахнул толстой рукой, что считалось у него верхом учтивости.– По крайней мере, он не был жесток с рабами? – спросила Кэтрин, в памяти которой ожили рассказанные когда-то отцом жуткие истории. Она почувствовала себя виноватой. Неужели и эту вину ей предстоит принять вместе с остальным наследством? Одна мысль о том, что Анри мог подвергаться побоям, была убийственна.– Ха, да конечно же, нет! – Хэл дернул головой, сбросив зацепившуюся за шляпу прядь мха. – Он не побоялся нарушить закон, запрещавший давать неграм образование, и даже нанял для них специальную учительницу, пока власти не заставили его прикрыть эту лавочку.– А как же во время войны? Чью сторону он принял? – В характере Керригана выявлялось столько новых, разнообразных граней, что Кэтрин уже не знала, что и подумать.Хэл опять расхохотался, с циничной гримасой на уродливом лице он насмешливо смерил ее с ног до головы стальным взглядом:– Финн Керриган ничью сторону не принимал, он держался своей стороны.– А эта учительница, она все еще живет где-нибудь поблизости? – Кэтрин подумала, что если бы ей удалось с нею повстречаться, она могла бы больше выспросить про Финна Керригана.– Мисс Саутли, вот как ее звали. Марта Саутли – и тоже англичанка. Болтали, что она перебралась в Орлеан и открыла там женскую школу. Ежели хотите, я мог бы узнать подробнее.– Сделайте это, мистер Дагган, пожалуйста. Черная ноздреватая почва зачавкала под копытами лошадей, когда они миновали олеандровую рощу и поехали по тропинке к скоплению беленых лачуг.– В этих хижинах раньше жили рабы, – кратко сообщил он.– А теперь? – спросила она.Лачуги имели и сейчас вполне обжитой вид. Возле каждой из них был маленький ухоженный огородик, во дворах ковырялись в пыли кудахтающие куры, а в сараях хрюкали свиньи. На крылечках играли маленькие коричневые дети, а в темных проемах дверей угадывались увенчанные тюрбанами фигуры, провожавшие всадников глазами.– Здесь живут полевые рабочие: черные – здесь, а белые – там. – И он взмахнул кнутом в сторону еще одного скопления лачуг. – Они так и держатся особняком. Каждый поближе к своему племени. Единственное место, где они оказываются под одной крышей, – церковь. Но и там они устраиваются по разные стороны от алтаря. По одному слову президента вряд ли удастся достичь того единства, о котором он заявил.– Я этого и не ожидала. – И Кэтрин прикусила губу, вспомнив свое разочарование при виде новой волны сегрегации, Сегрегация – разделение в данном случае по расовому признаку.

быстро набиравшей силу в Новом Орлеане. – А церковь там?– Да, мисс, и там же кладбище. – Его голос по-прежнему звучал насмешливо, а шрам шевелился на щеке словно живое существо. – Ах да, вот там-то и происходит это ваше единение! В смерти мы все равны, оказавшись под одинаковым для всех слоем праха.– Мистер Керриган похоронен здесь же? – Ей почему-то казалось, что он должен найти упокоение в огромных белоснежных усыпальницах в самом городе либо в монастыре Св. Людовика, или Лафайета, или Св. Патрика.– Да, здесь, – кивнул Дагган. – Его запросто могли перевезти в город, но он наотрез отказался и заранее устроил здесь роскошный мавзолей. Так поступают многие плантаторы, если в их владениях есть освященная земля или они откупили кусок на приходском кладбище. Пожалуй, здесь таких уютных комнатенок даже побольше, чем в старом мокром Орлеане – хотя здесь еще более мокро, того и гляди их всех смоет в реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149