Девушка как будто не следила за его пальцами, но ког-
да он окончил отсчет, проговорила:
- Разве я просила одинаково ирауских и прочих танне-
ри? Я просила на пол-эрау таких и на пол-эрау таких.
Торговец торопливо добавил еще несколько монет.
- Отлично,- сказала девушка, собирая деньги и увязы-
вая в льняной лоскуток.- Теперь тряпки.
Купец принес груду разного барахла. Брезгливо ковыряя
поношенное тряпье, девушка выбрала сорочку, просторную
длинную юбку и огромный выгоревший платок, достаточно теп-
лый, чтобы уберечь от весенней прохлады. Чтобы спрятать
стриженные волосы, девушка выбрала сравнительно чистый бе-
ленький платочек, а хозяин принес старую соломенную шляпу.
В довершение ко всему девушка потребовала сумку из
какой-нибудь плотной тряпки, чтобы унести выбранные вещи,
уложила их, чуть примяв шляпу, спросила у хозяина, где
поблизости можно переночевать, и ушла, тут же растворив-
шись в ночной темноте.
Купец торопливо побросал разворошенные вещи в угол,
затушил лампу, запер лавку и побыстрее, пока не остановили
ночные грабители, побежал домой.
Девушка же, обходя многочисленные лужи, побрела к
храму богини Таоли Навирик Ану Соллин, толкнула решетчатую
калитку, огласившую улицу противным скрипом, вошла в мо-
лельную залу и впотемках, чуть-чуть развеваемых редкими
масляными светильниками, поискала местечко, где можно
лечь. Пристроив под головой мешок, она мгновенно заснула и
проснулась только утром, обнаружив при этом, что вокруг
нее образовался довольно заметный зияющий пустотой круг -
те из соседей, кто среди ночи заметил рядом присутствие
хокарэми, поспешили убраться подальше.
На базарной площади уже кипела жизнь. Крики продав-
цов, шум, гомон, толкотня... А вокруг девушки в одежде хо-
карэми неизменно образовывался кружок молчания; поэтому
задерживаться на базаре она не стала, купила только полка-
равая хлеба, небольшую лепешку сыра и пару крупных фиоле-
товых луковиц.
Прошагав по южной дороге около половины лиги, девуш-
ка свернула в сторону и в глухом кустарнике переоделась.
Хокарэмские одежки она аккуратно сложила и засунула в ме-
шок, отправив туда же и полуразвалившиеся хокарэмские са-
поги.
Теперь по южной дороге, разметая пыль подолом раскле-
шенной юбки, шла бедная крестьянка неопределенного возрас-
та.
Однако были неудобства и в таком наряде. Он укрывал
ее от хокарэмских глаз, но вовсе не отпугивал других лю-
дей, падких на чужое добро. Вблизи от города, где по доро-
ге шло и ехало верхом довольно много людей, это было не
очень важно - у лихих людей была добыча и побогаче, однако
дальше местность все более пустела, и одинокая фигура ста-
ла привлекать внимание.
Внезапно перед ней выросли двое:
- Эй, бабенка, далеко ли собралась?
Девушка молчала. Мужички подошли ближе, заглянули под
шляпу, скрывающую лицо:
- О, да ты совсем молоденькая!- сказал один из них.-
Не бойся, девка, не убьем...
Другой деловито взялся за ее сумку, вытряхнул на тра-
ву сверток с хокарэмской одеждой и сапогами, потянул, раз-
ворачивая, и вскрикнул испуганно. Первый, лапавший в это
время девушку, обернулся и тут же выпустил ее из рук.
- Посмотрели?- резко спросила девушка, налюбовавшись
на остолбенение разбойничков.- Теперь сложи все обратно
как было, живо!
Тот, что обыскивал сумку, торопливо уложил хокарэмс-
кую одежду; второй в это время пятился, отодвигался от
опасности, которую сам на себя вызвал.
Девушка забрала свою сумку, повесила на плечо и не
оглядываясь пошла прочь.
Подобные инциденты неизбежно могли повториться и в
дальнейшем; девушка задумалась, ища выход из этой неприят-
ной ситуации, но ничего не удавалось придумать, пока на
одном из перекрестков она не увидела неспешно бредушего к
югу странствующего певца.
Девушка догнала его и объявила:
- Я иду с тобой.
- Куда?- полюбопытствовал удивленный ее появлением
певец.
- Не все равно, куда?- отозвалась она.- Главное, нам
по дороге.
- Как тебя зовут, дитя?- спросил ее певец. Это был
невысокий старик, одетый в небогатую, но новую и чистую
одежду, с кэйвеской лютней за плечом.
- Тебе-то что за дело?- раздраженно ответила вопросом
девушка. Она шагала рядом со стариком; такой спутник ее
устраивал - грабители не нападают на певцов, даже на бога-
тых: певцов охраняет обычай.
- Мое имя Ашар,- сообщил старик.- В этом нет тайны. А
ты знаешь какие-нибудь песни?
- Знаю,- буркнула девушка.- Спеть тебе?
- Не надо, дикая моя лаангри,- ответил он.- Похоже,
ты не в том настроении, в котором поют песни...
Девушка между тем подумывала, что напрасно она нагру-
била, отказавшись назвать свое имя. Но, с другой стороны,
какое же имя назвать старику? Савири или Сава? Но первое
имя - явно вельможное, а второе - явно сургарское. Сэллик,
как назвал ее Ролнек? Не нравилось ей это имя, да и не
следовало, пожалуй, его упоминать.
И тогда она вспомнила еще одно имя, а точнее прозвище.
- Можешь называть иеня Карми, дед,- проговорила она.
- Это катранское имя?- полюбопытствовал старик.
- Это прозвище,- отозвалась она.
Старик замурлыкал какую-то песенку, а Карми, слушая
его, вдруг вспомнила, что уже почти полгода ей не приходи-
ло в голову что-то напевать. Наоборот, слишком часто она
ловила себя на том, что у нее крепко стиснуты зубы. А
Стенхе, помнится, говорил:"Если женщина не поет, значит -
она больна", и она подумала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40