Головачева. Москва, 1864 год. Цена один рубль».
Французский карикатурист был вправе изобразить Жюля Верна в полете: стоящим на катящемся по воздуху крылатом колесе, рядом с фортуной, богиней счастья, осыпающей своего любимца дарами из рога изобилия!
Биография жанра
Биография человека отступает на второй план, и ее заменяет биография писателя, когда из-под его пера появляются произведения, его пережившие, – те, ради которых, собственно говоря, и пишется история его жизни. Таким переломным моментом в биографии Жюля Верна является выход в свет первой книги из серии «Необыкновенные путешествия». Для читателей книги о Жюле Верне наступает момент, когда можно не принимать на веру обобщений и выводов автора, опирающихся на малоизвестные факты, но должно самому стать прокурором и судьей. Теперь Жюль Верн уже не человек в маске, про которого можно сочинить любую романтическую историю, но автор многих книг, – а их можно читать и перечитывать, сличать и анализировать. Теперь наступил момент нарисовать тот фон, на который для его современников проектировались его романы, нанести сетку широт и долгот на то небо, где вспыхнула его звезда.
Научная фантастика! Каким привычным стал ныне для нас этот термин и сколь разное содержание вкладывают в него спорщики, ибо ни для кого не секрет, что всякий разговор об этом жанре немедленно же превращается в яростный спор. Для одних научная фантастика – это сказка, она существовала всегда (здесь следует лишь оговорка, что это «всегда» нужно понимать фигурально, сиречь с того времени, как обезьяна уже очеловечилась) и будет существовать до тех пор, пока человек будет мечтать. Для других она лишь болезненное порождение каменной, железной, бензинной, механической страны, где единственная плодородная почва – асфальт, где высятся густые дебри фабричных труб, между которыми рыскают звери лишь одной породы – автомобили, окутанные весенним благоуханием бензина. И естественно, что в нашем веке должны были вырасти свои железные, автомобильные лешие, свои механические, химические сказки. Но и в том и в другом случае образы этой литературы лишь свободный вымысел художника или даже предпочтительнее Художника с прописной буквы, который, как Иегова в библии, творит для себя свой особенный мир, со своими, особенными законами, творит по своему образу и подобию. А так как настоящего художника никогда не уложить в уже созданный семидневный, отвердевший мир, соглашаются защитники обеих точек зрения, то нам остается лишь восхищаться им и… все. Точка.
Существует и еще точка зрения, пожалуй, наиболее распространенная, что научная фантастика – лишь одна из разновидностей литературы научно-популярной. После этого утверждения (или молчаливого положения) слово «литература» выносится за скобки и яростные споры завязываются около какой-либо частной научной или технической проблемы, фигурирующей в обсуждаемом произведении. В этих случаях само произведение остается в стороне, а его замысел, герои, сюжет, стиль оказываются оттесненными в область «приемов популяризации» или способов «оживления материала».
Что же это за удивительный жанр, который никак не определен, не имеет видимых границ и единственным представителем коего является Жюль Верн? (Это единственная фигура, на которой сходятся все исследователи, любой же другой писатель может быть отведен по тем или иным мотивам.) Попытаемся обратиться к истокам этого жанра и отыскать таинственную причину столь прискорбного расхождения современных литературоведов.
Утопическая литература – вот что сразу приходит на ум. Ведь авторы утопических произведений трактовали о будущем, и, естественно, именно здесь нужно искать первоисточники современной научной фантастики.
Но во всех классических утопиях – для придирчивых читателей с эрудицией приведу список десяти наиболее значительных; Платон – «республика», Томас Мор – «утопия», Ленгленд – «Виденье Петра Пахаря», Кампанелла – «Город Солнца», Гаррингтон – «Оцеана», Мелье – «Завещание», Морелли – «Базилиада, или плавающие острова», Кабе – «Путешествие в Икарию», Беллами – «Взгляд назад» («Через сто лет»), Моррис – «Вести Ниоткуда»; во всех этих произведениях нет даже намека на развитие каких-либо научных или технических идей. И если мы немного поразмыслим, то это станет нам ясным и покажется логически необходимым: ведь все эти писатели утверждали возможность осуществления идеального строя именно в свое время, при существующих технических средствах и производственных отношениях.
Потянем за эту путеводную нить. Идея нового, положенная в основу произведения, – вот, пожалуй, наиболее общее определение сущности научной фантастики, так сказать, ее сердце. И нового не любого, не только необыкновенного, но вырастающего из существующего органически, путем развития уже существующих прогрессивных тенденций в любой области – науке, технике, быте – и, в конечном счете, в области социальных отношений.
Но идея прогресса была очень смутной в эпоху античности и совершенно чужда средневековью. Вот почему вся фантастика (без приставки «научная») эпох до Возрождения носит не прогрессивный, научный, но сказочный характер.
О древневосточной и античной фантастике можно было бы написать неплохую книгу, но, к сожалению, даже отдельной главы на эту тему не выдержит книга о Жюле Верне – в ней не найдется для нее места. Поэтому просто упомянем о египетской, вавилонской и сирийской мифологии, сошлемся на греческие мифы, хотя бы на всемирно известный рассказ об Икаре, и перечислим бегло наиболее интересные произведения греческой литературы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91