И когда музыка зазвучала громче, шантак навострила
уши и рванулась вперед, равно и Картер с превеликим вниманием старался
уловить каждый звук, столь сладкий его слуху. То была песня, но пел ее не
голос. Ее пели сама ночь и небесные сферы, и эта песня возникла в древнюю
пору рождения космоса и Ньярлатотепа, и Иных богов.
Птица шантак летела все быстрее, и все ниже пригибался к ее спине
наездник, опьяненный чудом мелодии бездны и завороженный хрустальными
извивами космической магии. И потом запоздало ему воспомнилось грозное
предостережение исчадия зла, сардоническое предупреждение демонического
посланника, который наказал искателю опасаться безумия этой песни. Не более
чем издевкой был предначертанный Ньярлатотепом путь его спасения в чудесном
предзакатном городе, не более чем в насмешку черный посланник открыл ему
тайну праздных богов, дорогу к которым он и сам бы мог с легкостью найти.
Ибо безумие и дикое отмщение бездны - вот единственные дары Ньярлатотепа
самонадеянным смертным, и хотя наездник с безумным усилием пытался
поворотить своего летучего возницу, с насмешливым клекотом птица шантак
продолжала неумолимо нестись вперед, в злонамеренной радости хлопая
гигантскими перепончатыми крыльями, держа путь прямо к тем богомерзким
провалам, куда не долетают сны, в тот предельный аморфный хаос нижних
пределов естества, где бурлит и богохульствует в средоточии бесконечности
неразумный султан демонов Азатот, чье имя никто не смеет произнести вслух.
Неукоснительно следуя приказу мерзкого посланца зла, дьявольская птица
мчалась вперед, врезаясь в легионы бесформенных обитателей мрака и
неосязаемые сонмы мельтешащих тварей, которые тянули к ней свои когтистые
цепкие лапы, то были безымянные отродья Иных богов, такие же слепые и
неразумные и охваченные лишь неизбывной жаждой и гладом.
Вперед, неуклонно вперед, с радостным клекотом приветствуя хохот и
истерические вопли, в которые преобразилась песнь ночи и небесных сфер,
чешуйчатокрылое чудовище несло своего беспомощного наездника, вспарывая,
казалось бы, конечный окоем неба и минуя запредельные бездны, оставляя
позади звезды и материальные пространства и метеором несясь сквозь кромешный
хаос к непостижимым темным покоям вне времени, где под приглушенный
умопомрачительный бой богомерзких барабанов и тонкое монотонное завывание
сатанинских флейт растекся бесформенной массой вечно жующий и вечно
ненасытный Азатот.
Вперед - вперед сквозь крики и вопли, сквозь кишащие мерзкими
обитателями черные провалы, - и вдруг из какой-то далекой благословенной
дали обреченному Рэндольфу Картеру явились образ и мысль. Чересчур
изощренной оказалась коварная и мучительная ловушка Ньярлатотепа, ибо злой
демон заставил свою жертву вспомнить то, чего никакие объятия льдистого
ужаса не могли стереть из памяти. Родной дом - Новая Англия - Бикон-хилл -
бодрствующий мир.
"Ибо знай, что твой золотой мраморный город чудес - это лишь сумма
всего того, что ты видел и любил в юности... Это великолепие бостонских крыш
на горных склонах и озаренных пожаром заката западных окон, и душистых
цветов на площади Коммон, и огромного купола на холме, и лабиринта фронтонов
и печных труб в фиолетовой долине, по которой сонно течет Чарльз... Эта
красота, отлитая, закаленная и отшлифованная годами воспоминаний и снов, и
есть твой чудесный град на неуловимом закате; и чтобы найти этот мраморный
парапет с дивными вазами и резным перилами, и чтобы спуститься наконец по
бесконечным ступеням в город широких площадей и разноцветных фонтанов, тебе
надо лишь вернуться к мыслям и видениям своего милого детства".
Вперед, вперед - головокружительный полет к последнему пределу сквозь
мрак, где безглазые твари выпускают когти, а склизкие морды тычутся в разные
стороны, а безымянные исчадия щебечут, и щебечут, и щебечут. Но образ и
мысль уже возникли, и Рэндольф Картер осознал, очень отчетливо, что он спит,
только спит, и что где-то далеко остался бодрствующий мир и город его
детства. И вновь вспомнились слова: "Тебе надо лишь вернуться к мыслям и
видениям своего милого детства". Вернуться, повернуться - но его со всех
сторон обступала тьма, однако Рэндольф Картер мог повернуться.
Как бы ни были сильны объятья кошмара, сжавшие душу Рэндольфа Картера,
он все же мог бы найти силы повернуться и двинуться в попятном направлении.
Он мог двигаться сам, а если бы захотел, мог бы даже спрыгнуть с дьявольской
птицы шантак, которая по приказу Ньярлатотепа неукоснительно несла его к
погибели. Он мог бы спрыгнуть и нырнуть в глубины ночи, зияющие далеко
внизу, в бездны страха, которые вряд ли ужаснее безымянной погибели,
ожидавшей его в самом средоточии хаоса. Он может повернуться и двинуться и
спрыгнуть... он сможет - он должен... он должен ...
И обреченный сновидец в отчаянье спрыгнул со спины исполинского
лошадиноголового крылатого чудовища и полетел в бесконечную бездну разумного
мрака. Мчались световые годы, галактики умирали и рождались вновь, звезды
превращались в туманности, а туманности в звезды, но Рэндольф Картер все
падал сквозь бесконечную пустоту разумного мрака.
А потом медленно, неспешным путем вечности, космос совершил очередной
цикл, вновь возвратившись к точке бесполезного завершения, и все вновь стало
таким же, как и прежде, вернувшись на неисчислимые калпы назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47