И карие глаза, как у ее папы, — радостно подхватила Энн.
— Жалко, что ни у кого из нас нет золотистых волос, — вздохнул Уолтер, опять вспомнив об Алисе.
— Желтых? Как у Друков? — с невыразимым презрением воскликнула Сьюзен.
— У нее такой смешной вид, когда она спит, — сказала няня. — Я никогда не видела, чтобы младенец жмурился, когда спит.
— Чудо, а не ребенок! Все наши дети были милашками, Джильберт, но эта лучше всех.
— Господи, Анни, — фыркнула тетя Мария, которая тоже зашла в комнату. — Можно подумать, что до этого ребенка на свете не было детей!
— Такого ребенка на свете никогда не было, тетя Мария, — с гордостью заявил Уолтер. — Сьюзен, можно я ее поцелую… один только разик?
— Конечно, можно, — разрешила мисс Бейкер, с негодованием глядя вслед выходившей из комнаты тете Марии. — Ну, а я пошла вниз. Испеку на радостях пирог с вишней. Мисс Блайт вчера испекла какой-то пирог — если бы вы только его видели, миссис доктор, голубушка! Словно кошка что-то притащила из подвала. Я постараюсь съесть сколько смогу — не пропадать же добру! — но уж доктору я такого пирога, пока жива и держусь на ногах, никогда не подам.
— Не все же умеют делать такое тесто, как ты, Сью, — сказала Энн.
— Мама, — спросил Уолтер, когда за разомлевшей от комплимента Сьюзен закрылась дверь. — Правда, у нас очень хорошая семья?
«Замечательная семья! — удовлетворенно думала Энн, обнимая лежавшую рядом с ней малютку. — Скоро я встану на ноги и опять буду заниматься своими детьми, учить их, любить их, утешать их. Они будут делиться со мной всеми своими маленькими радостями, надеждами, страхами и проблемами, которые кажутся им неразрешимыми, и своими маленькими бедами, которые кажутся им такими горькими. Я буду держать в руках все нити жизни в Инглсайде и ткать из них прекрасный ковер». И у тети Марии не будет оснований говорить Джильберту, как несколько дней тому назад:
— У тебя очень усталый вид, Джильберт. Неужели в этом доме о тебе некому позаботиться?
Тем временем внизу тетя Мария заметила Сьюзен, уныло покачав головой:
— Конечно, у всех новорожденных кривые ножки, но у этой девочки они просто колесом! Только не говори этого бедняжке Анни, Сьюзен.
Впервые в жизни мисс Бейкер потеряла дар речи.

Глава одиннадцатая

К концу августа Энн совершенно оправилась и от осени ожидала только приятного. Маленькая Марилла с каждым днем все хорошела, и братья и сестры ее обожали.
— А я думал, что младенец кричит с утра до вечера, — сказал Джим, протягивая Марилле палец, за который та не замедлила радостно ухватиться. — Берти Друк мне так говорил.
— Ничего удивительного, что у Друков дети вопят целыми днями, — отрезала Сьюзен — От одной мысли, что родился Друком, уже взвоешь. Но наша Марилла родилась в Инглсайде!
— Мне так жалко, что я не родился в Инглсайде, — грустно вздохнул Джим. Этим его часто дразнила Ди.
— Тебе не скучно жить в этой дыре? — как-то снисходительно спросила Энн одна из ее одноклассниц по Куинс-колледжу, которая жила в Шарлоттауне.
Скучно! Энн чуть не засмеялась в лицо посетительнице. Скучно жить в Инглсайде? Когда с каждым днем появляется что-то новое в малышке… когда сюда скоро приедут Диана, и Элизабет, моя маленькая соседка из Саммерсайда, и Ребекка Дью… когда у Джильберта на руках миссис Эллисон, у которой такая болезнь, которой болели только три человека за все время существования медицины… когда Уолтер в этом году пойдет в школу… когда Нэнни выпила целый флакон духов с материнского туалетного столика — они все были в ужасе, но с ней ничего не сделалось… когда на заднем крыльце чья-то черная кошка принесла неслыханное число котят — целых десять штук!., когда Джефри захлопнул дверь в ванной и никак не мог оттуда выбраться… когда Шримп вздумал поваляться в клейкой бумаге для мух и облепился ею с головы до ног… когда тетя Мария, отправившись глубокой ночью бродить по дому со свечой, потому что ей показалось, что пахнет дымом, каким-то образом ухитрилась поджечь гардину и своими душераздирающими воплями подняла на ноги весь дом. Нет уж, у них в доме не соскучишься!
Да, тетя Мария все еще жила в Инглсайде. Время от времени она говорила жалким голосом: «Когда я вам надоем, так и скажите, и я уеду. Я привыкла жить одна». На это, разумеется, можно было дать только один ответ, и, конечно, Джильберт каждый раз говорил, что она может у них жить, сколько ей захочется. Но надо сказать, что он это говорил уже не так радушно, как раньше. Родственники родственниками, но даже доктор начинал понимать, что от тети Марии хорошо бы избавиться, но не мог придумать, как это сделать. («Одно слово — мужчина!» — насмешливо заметила бы миссис Корнелия.) Один раз он даже осмелился намекнуть ей, сказав, что дом, в котором никто не живет, потихоньку приходит в упадок, с чем тетя Мария с готовностью согласилась и сказала, что подумывает: не продать ли свой дом в Шарлоттауне?
— Прекрасная мысль, — одобрительно отозвался Джильберт. — А у нас тут как раз продается очень миленький коттедж… Один мой приятель уезжает в Калифорнию. Он очень похож на тот, в котором живет миссис Сара Ньюмен и который вам так понравился…
— Да, но она живет там одна, — вздохнула тетя Мария.
— Ей нравится жить одной, — с надеждой в голосе сказала Энн.
— А я не могу понять человека, которому нравится жить одному, Анни, — ответила тетя Мария.
Сьюзен с трудом сдержала стон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77