что опять можно смеяться, и никто не будет жаловаться на головную боль… что можно открыть все окна, и никто не разворчится из-за сквозняков… что можно спокойно есть поданную на стол еду, и никто не скажет, что твое любимое блюдо вызывает рак желудка…
«Никогда я так не радовалась отъезду гостя, — несколько виновато подумала Энн. — По крайней мере, опять можно жить так, как хочется».
Шримп умывался на подоконнике, в саду расцвели первые пионы.
— Какой красивый наш мир, правда, мама? — сказал Уолтер.
— Календарь предсказывает, что июнь будет погожим, — заметила Сьюзен. — Состоится несколько свадеб и по крайней мере двое похорон. Наконец-то мы опять увидим свет! И подумать только, что я наотрез отказывалась устраивать этот день рождения, миссис доктор, голубушка. Нет, все-таки Провидение печется о нас. И как вам кажется, миссис доктор, голубушка, не подать ли доктору к бифштексу жареного лука?

Глава шестнадцатая

— Не пора ли нам подумать… о собаке? — спросил как-то Джильберт.
В Инглсайде, с тех пор как отравили старого Рекса, не было собаки, но мальчикам нужен был четвероногий друг, и доктор решил купить щенка. Однако он все время был так занят, что до щенка у него никак не доходили руки. И вот наконец Джим принес домой небольшого палевого щенка с вызывающе торчащими черными ушками.
— Мама, мне подарил его Джо Риз. Его зовут Джип. Можно мне его держать?
— А какой он породы? — с сомнением спросила Энн.
— По-моему, в нем много всяких пород, — ответил Джим. — Но это же даже лучше. Так он гораздо интереснее, чем если бы он был какой-нибудь одной породы. Мама, ну пожалуйста!
— Ну, если папа согласится…
Папа не возражал, и Джип поселился в Инглсайде. Все его обитатели приветствовали появление щенка, кроме Шримпа, который весьма недвусмысленно выразил свое отношение к пришельцу. Джип нравился даже мисс Бейкер, и днем, когда Джим был в школе, щенок, пока Сьюзен сидела за прялкой на чердаке, охотился там по темным углам на воображаемых крыс. Сьюзен признавала, что ей веселей работать на чердаке, когда там щенок, и считала, что ни одна другая собака не может додуматься до того, чтобы валиться на спину и болтать в воздухе лапами для того, чтобы ей дали косточку. Когда Берти Друк пренебрежительно сказал про Джипа: «И это ты называешь собакой?», Сьюзен рассердилась не меньше Джима.
— Да, — отрезала она, — это — собака. А по-твоему, кто — гиппопотам?
И Берти пришлось отправиться домой, не получив ни кусочка замечательного изделия, которое мисс Бейкер называла «хрустящий пирог» и пекла специально для мальчиков и их приятелей. Правда, ее не было поблизости, когда Мак Риз спросил: «Где ты это нашел — морем выбросило?» — но Джим и сам сумел постоять за Джипа. Когда же Нат Флэгг сказал, что у Джипа слишком длинные ноги, Джим ответил, что у собаки ноги Должны, во всяком случае, доставать до земли. Нат не отличался находчивостью и не придумал, что на это возразить.
В тот год ноябрь был пасмурным, дули холодные ветры, и Лощина почти все время была заполнена какой-то мглой — не благородным и таинственным белым туманом, а тем, что Джильберт называл «дрянной унылой сыростью». Детям приходилось играть в основном на чердаке, но зато они подружились с двумя куропатками, которые каждый вечер прилетали на ночевку на большую яблоню, и с пятью ярко раскрашенными сойками, которые являлись на задний двор и с озорным посвистом склевывали хлеб, который им крошили дети. Только сойки были очень жадные и не подпускали к еде других птиц.
В декабре три недели шел снег, и пришла зима. Поля покрылись белой пеленой, на столбы нападали высокие шапки снега, мороз разрисовал стекла прихотливыми узорами, и окна Инглсайда светились в снежных сумерках, обещая приют и отдых всем путникам. В ту зиму в Глене родилось, по мнению Сьюзен, неслыханное количество детей, и, оставляя доктору «кое-что перекусить» в кладовке, она мрачно предсказывала, что он не дотянет до весны.
— Подумать только — у Друков уже девятый! Будто они и так мало наплодили!
— Наверное, миссис Друк так же восхищается своим новорожденным, как мы Риллой, Сью.
— Скажете тоже, миссис доктор, голубушка!
Прошло Рождество, на этот раз не омраченное присутствием тети Марии. Дети находили достаточно развлечений и на улице — выслеживали по свежему снегу кроликов, бегали наперегонки со своими тенями по насту на полях, катались на санках с искрящихся на солнце холмов и опробовали новые коньки на льду пруда. И палевый щенок с черными ушками повсюду носился за Джимом или встречал его радостным визгом, когда он приходил из школы, и спал в ногах у мальчика, и лежал у ног, когда он делал уроки, и сидел рядом, когда Джим обедал, время от времени тычась носом в ногу, чтобы напомнить о себе.
— Мамочка, я просто не знаю, как я жил раньше, когда у меня не было Джипа. Он даже разговаривать умеет, честное слово — глазами.
И вдруг — трагедия! Джип ни с того ни с сего погрустнел, стал вялым и перестал есть, даже отказывался от своих любимых бараньих ребрышек, которые ему предлагала Сьюзен. Послали в Лоубридж за ветеринаром, тот покачал головой и сказал, что пес, по-видимому, подобрал какую-нибудь отраву в лесу. Может, поправится, а может, и нет. Джип неподвижно лежал на своей подстилке, не обращая внимания ни на кого, кроме Джима. Мальчик гладил собаку, а она до самого смертного час виляла хвостиком.
— Мамочка, а это грех — молиться за Джипа?
— Конечно, нет, детка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77