Даже Шримп ни разу не пытался цапнуть птенца, даже когда Робин, как назвали малиновку, нахально угощался из его блюдца. Сначала дети кормили Робина червяками, и он поедал их в таком количестве, что Джефри приходилось с утра до вечера копать их в саду. Мальчик складывал червяков в консервные банки, которые стояли по всему дому, вызывая негодование брезгливой Сьюзен. Но она согласилась бы стерпеть и не такое во имя Робина, который бесстрашно садился ей на вытянутый палец и щебетал прямо в лицо. Мисс Бейкер очень привязалась к Робину и даже сочла нужным упомянуть в письме к Ребекке Дью, что его грудка стала розоветь.
«Только, пожалуйста, не подумайте, дорогая мисс Дью, — писала она, — что я тронулась умом, привязавшись к какой-то птице. Но сердце ведь не камень. Наш Робин не живет в клетке, как канарейка — этого я не смогла бы выносить, дорогая мисс Дью, — но летает на свободе по дому и саду и спит на ветке дерева, где Уолтер устроил себе помост и учит там уроки. Однажды дети взяли его с собой в Лощину, и он от них улетел, но к вечеру вернулся — к большой радости детей и, по совести говоря, моей тоже».
Лощина, между прочим, получила новое имя. Уолтер давно уже подумывал, что такое замечательное место заслуживает более романтического названия. Однажды дождливым днем они играли на чердаке, и под вечер сквозь облака прорвалось солнце, озарив своими лучами Глен и его окрестности.
— Ой, посмотлите, какая ладуга, — пролепетала Рилла.
Такой потрясающей радуги дети еще никогда не видели. Одним концом она упиралась в шпиль пресвитерианской церкви, а другой спускался в заросший тростником пруд в дальнем краю Лощины. Уолтер тут же переименовал Лощину в Долину Радуги. Долина Радуги была любимым местом игр для детей Инглсайда. Здесь все время дули игривые ветерки, и с утра до вечера звенели птичьи трели. Повсюду светились стволы берез, и Уолтер воображал, что из одной из них, которую он назвал Белой Дамой, по ночам выходит маленькая дриада и разговаривает с ними. Ель и клен, растущие так близко, что их ветви сплелись, Уолтер назвал «Влюбленной Парой» и повесил на них маленькие колокольчики, которые нежно звенели под порывами ветра. Дети построили через ручей каменный переход, который охранял дракон. В зарослях прятался Робин Гуд со своими отважными разбойниками; в ручье жили три водяных; старый заброшенный дом, стоявший рядом с поросшей травой плотиной и окруженный одичавшим садом, прекрасно выполнял роль осажденного замка. Нож для разделки мяса не раз оказывался в роли всепобеждающего меча Крестоносцев. А когда у Сьюзен пропадала крышка от сковородки, она знала, что та превратилась в щит отважного рыцаря в доспехах и с плюмажем на голове. Дети играли и в пиратов, чтобы угодить Джиму, который в свои десять лет почувствовал вкус к кровопролитию. Но Уолтер наотрез отказывался играть роль пленного капитана корабля, которого вздергивают на рее, что Джим считал самой интересной частью игры. Иногда Джим даже сомневался, достаточно ли у Уолтера доблести, чтобы быть пиратом, но он подавлял сомнения и не раз давал решительный — и болезненный — отпор мальчишкам в школе, которые дразнили Уолтера «слюнтяем»… вернее, пробовали дразнить, пока не поняли, что в этом случае придется иметь дело с Джимом Блайтом, который очень уж лихо орудует кулаками.
Теперь Джиму иногда разрешали ходить на мыс покупать рыбу. Он обожал выполнять это поручение, потому что оно давало ему возможность заходить к капитану Малаки Расселу и слушать истории капитана Малаки и его приятелей, которые когда-то были отважными молодыми капитанами. Чего только с ними не случалось! Оливер Риз, которого подозревали, что в молодости он был пиратом, однажды попал в плен к каннибалам… Сэм Эллиотт был в Сан-Франциско во время знаменитого землетрясения… «Храбрый Билл» — Уильям Макдугалл — сражался не на жизнь, а на смерть с акулой… Энди Бей-хер однажды попал в смерч. Но Джиму больше всех нравился седоусый капитан Малаки. Уже в семнадцать лет он командовал бригантиной, на которой возил лес в Буэнос-Айрес. На каждой щеке у него было вытатуировано по якорю. Кроме того, у него были замечательные часы, которые заводились ключиком. Когда капитан Малаки был в хорошем настроении, он разрешал Джиму завести часы, а когда он был в очень хорошем настроении, то брал Джима с собой ловить рыбу или копать мидий во время отлива. А когда он был в распрекрасном настроении, то показывал Джиму изготовленные им модели кораблей. Джим был от них в восторге. Среди них было судно викингов с полосатым квадратным парусом и жутким драконом на носу… каравелла Колумба… «Мейфлауэр», Корабль, на котором в 1620 году в Америку прибыли «отцы-пилигримы», считающиеся основателями североамериканской колонии, будущих Соединенных Штатов. (Примеч. пер.)

«Летучий голландец» и бесконечное количество прекрасных бригантин, шхун, барков и клипперов.
— Научите меня вырезать такие корабли, капитан Малаки, — однажды попросил Джим.
Капитан Малаки покачал головой и задумчиво сплюнул.
— Этому научить нельзя, сынок. Для этого надо поплавать лет тридцать—сорок. Вот тогда ты научишься понимать корабли — и любить их. Корабли, сынок, похожи на женщин… их надо понимать и любить, а иначе они не откроют тебе своих секретов. Иной раз кажется, что знаешь судно от носа до кормы и от палубы до трюма, а оно все равно не открывает тебе своей души. Я плавал на одном судне, которое так и не далось мне в руки, хоть я и брался вырезать его модель сотни раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77