, прилагательное и существительное ("Мое взрослое детство" - название мемуаров Л.М. Гурченко), наречие и прилагательное или глагол (у А.А. Ахматовой - о царскосельской статуе: "нарядно обнаженная", в том же стихотворении: "весело грустить"), существительные или субстантивы в разных падежах (у И.-Северянина: "О, некрасивых красота!"; в сонете о Б.Л. Пастернаке: "Безглавых тщательно-головый пастырь"), глагол и существительное (в том же сонете: "Когда в поэты тщится Пастернак, // Разумничает Недоразуменье"; автор подчеркивает "искусственность" пастернаковской поэзии). В сонетах И.-Северянина вообще нередки оксюмороны - как образ противоречивости его персонажей: "Трагичный юморист, юмористичный трагик, // Лукавый гуманист, гуманный ловелас" (Мопассан); "Его душа - заплеванный Грааль, // Его уста - орозенная язва (...) // И солнечна была его тоска" (Оскар Уайльд); "Сласть слез соленых знала Изергиль, // И сладость слез соленых впита Мальвой" (Горький); "Благочестивый русский хулиган" (Есенин) и др.
Оксюморонны - также сложные слова - напр.:
Настал для нас огнисто-льдистый, Морозно-жаркий русский рай!
М.А. Кузмин
Оксюмороны, по-видимому, более выразительны, чем просто антонимы -за счет грамматического разнообразия, языковой "раскованности". В анто-нимические отношения в этом случае вовлекаются различные языковые единицы, разные грамматические категории. Это эффект тождества в различии.
Авторы учебников по стилистике отмечают две сферы, в которых антонимы встречаются особенно часто: афоризмы (напр., у Джеймса Рассела Лоуэлла: "Компромисс - хороший зонтик, но плохая крыша") и заглавия литературных (т.е. не только художественных, но и публицистических) произведений (напр., "Десница и шуйца Льва Толстого" - статья Н.К. Михайловского о "силе" и "слабости" великого писателя). Добавим: не только произведений, но также их композиционных частей - разделов, глав и др., причем антонимия особенно выразительна в вопросительных конструкциях, как постановка проблемы, приглашение к размышлению - напр., в "Этногенезе" Л.Н. Гумилева: "Накопление или растрата?", "Второй Рим или Антирим?".
Противопоставления в высшей степени типичны для научных и еще больше для философских текстов. Эти противопоставления бывают отрицательными, когда автор, пытаясь определить предмет, перечисляет, чем тот не является, и антонимическими, когда автор находит точную противоположность данного предмета и определяет его "от противного":
Скучное неотделимо от интересного. Но заявление "неинтересно" может означать: оставляет меня равнодушным, не волнует, не трогает. "Скучное" же есть нечто безнадежно неинтересное, нудное, притупляющее. "Скукин сын" безнадежная характеристика (...) "Пустота" бывает сперва любопытной, затем она скучна. "Пустое место" - также безнадежная характеристика, даже худшая, чем "пустая голова": это нечто презрительно-неинтересное.
Я.Э. Голосовкер. Интересное
Итак, философ сначала пытается понять, что не-интересно: то, что неволнительно, не-трогательно. Затем он сужает круг понятий, подходящих под эту характеристику, до скучного, нудного, притупляющего и т.д. Если мы подберем антонимы к этим словам, то довольно точно, хотя и не полно, опишем "интересное". Антонимия, как и синонимия, учит человека точности, пониманию тонких различий.
Омонимы
Главное назначение омонимов - быть строительным материалом для каламбуров, поэтому они чаще всего употребляются в игровых текстах, особенно детских. Чаще других примеров такого рода в учебных пособиях упоминаются стихи Д. Минаева и Я. Козловского - в частности:
Сев в такси, Спросила такса:
- За проезд какая такса?
А водитель:
- Денег с такс
Не берем совсем,
Вот так-с!
Я. Козловский
Здесь рифмуются разнообразные омонимы (омонимия усиливается парономазией за счет слова "такси"). Первая пара рифм содержит неполные омонимы: у слова "такса" в значении "норма расценки" нет множественного числа, т.е. эти существительные совпадают не во всей парадигме; кроме того, одно из них - одушевленное, другое - нет, так что даже при наличии множественного числа у обоих формы винительного падежа все равно не совпали бы. Во второй рифме совмещаются омоформия и омофония. Разнообразие форм омонимии, конечно, значительно украшает стих, демонстрируя виртуозность автора.
По-видимому, более эффектны неполные омонимы, неожиданное совладение которых обнаруживается случайно. Ими часто оказываются омофоны, т.е. звуковые тождества:
Молчи, семья! -Сказала стая,
-В тебе семь Я,
Во мне до ста Я!
До ста, да!
Да стадо!
Н.И. Глазков
В этой эпиграмме присутствуют голофразы, т.е. случаи слияния нескольких слов в одно.
Вот пример голофрастического каламбура из романа А. М. Горького "Жизнь Клима Самгина". Ребенок Самгин боялся и ненавидел своего сверстника Бориса Варавку. Однажды он узнал, что "Бориса исключили из военной школы за то, что он отказался выдать товарищей, сделавших какую-то шалость (...), а один учитель все-таки сказал, что Боря ябедник и донес; тогда (...) мальчики ночью высекли его". Климу захотелось уязвить своего врага.
Поймав какого-то запоздалого жука и подавая его двумя пальцами Борису, Клим сказал:
- На, секомое.
Каламбур явился сам собою, внезапно и заставил Клима рассмеяться.
Заметим, что Самгин вообще испытывал определенный интерес к этому классу животных. Напр., Варавке, отцу того же Бориса, он сказал, что у того "насекомая" фамилия. Своего приятеля Туробоева Самгин, правда, подхватив чужое сравнение, называет "осенней мухой". Разгадав "тайну" своей любовницы Нехаевой, которая играла роль пессимистки, "чтоб, осветив себя необыкновенным светом, привлечь к себе внимание мужчины", Самгин отмечает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47