- Вот вы, господин Шико, - сказал Келюс, - распекаете нас тут на все корки, а два часа тому назад сами (...) кричали, как мы.
- Я?! - воскликнул Шико.
- Конечно, кричали "Смерть анжуйцам!" и при этом колотили по стенам шпагой.
- Да ведь я, - сказал Шико, - это совсем другое дело. Каждому известно, что я -дурак. Но вы-то, вы ведь люди умные.
Иронический эпитет может выражать различные эмоциональные оттенки например, сарказм:
- Я еще вчера сказала вам, - продолжила Настя, - что не могу быть вашей женой. Вы видите: меня не хотят у вас (...) Вы сами, хоть и не раскаетесь потом, потому что вы великодушнейший человек, но все-таки будете несчастны из-за меня... с вашим добрым характером...
- Именно с добрым характером-с! именно добренькие-с! так, Настенька, так! -поддакнул старик отец (...) - именно, вот это-то вот словечко и надо было упомянуть-с.
Ф.М. Достоевский. Село Степанчиково и его обитатели
Ежевикин, произносящий последнюю реплику о полковнике Роста-неве, конечно, порицает этого в целом прекрасного человека за безволие, дорого стоящее в том числе и его, Ежевикина, дочери. В иронию входит множество смысловых полутонов, и при лингвистическом анализе их нужно выявлять.
В состав иронии включается и гиперболический компонент - например:
Так вот, вам, как другу, сообщу по секрету, - конечно, я знаю, вы не станете срамить меня - старый осел Преображенский нарвался на этой операции как третьекурсник. Правда открытие получилось, вы сами знаете - какое (...) Теоретически это интересно. Ну, ладно! Физиологи будут в восторге, Москва беснуется... Ну, а практически что? Кто теперь перед нами?
М.А. Булгаков. Собачье сердце
Мы недаром приводим здесь такой обширный контекст. Его главный смысл в том, что профессор Преображенский - не "осел". Более того: он намного проницательнее всех остальных - и собеседника, И.А. Борменталя, и физиологов, которые "будут в восторге", но не увидят опасности в подобных евгенических опытах. Преображенский вполне трезво (хотя и с запозданием) оценивает свою работу, ее сильные и слабые стороны" Причем оценивает достаточно высоко. Он не просто не глуп, он и сам не считает себя таковым. Через астеизм Булгаков передает сократическую мудрость своего героя ("Я зная только то, что ничего не знаю"). Преображенский говорит о себе почти словами Фауста, с которым его сравнивают:
Я философию постиг,
Я стал юристом и врачом ...
Увы, с усердьем и трудом
И в богословье я проник,
И не умней я стал в конце концов,
Чем прежде был... Глупец я из глупцов!
Перевод Н.А. Холодковского
Астеизм отличается от антифазиса тем, что второй строится по модели "-А", или "анти-А", его смысл меняется на прямо противоположный, ни одна сема буквального значения не содержится в объекте характеристики (напр., в Швондере нет ничего "прелестного" - напротив, он отвратителен). Модель астеизма: "не А" В нем преувеличивается или доводится до абсурда вполне реальное содержание, присутствующее в данной ситуации в эмбриональном виде" Например, Ф.Ф. Преображенский - безусловно, не "осел", но он действительно стар и в самом деле совершил серьезную ошибку по принципу "На всякого мудреца довольно простоты".
В заключение рассмотрим вопрос об устойчивых фольклорных определениях. Обычно их относят к эпитетам без оговорок, но если мы условились считать эпитетами только метафорические определения, то следует определить, есть ли непрямое значение в таких формулировках, как "синее море", "белые руки" и т. п. На первый взгляд, нет, эти значения буквальны. Однако вот рассуждение Б.В. Томашевского: "В сказке о рыбаке и рыбке" Пушкина, когда старик приходит к морю, он находит море в разном состоянии, в зависимости от степени дерзкой настойчивости в просьбах старухи. Одно из этих состояний Пушкин определяет выражением "почернело синее море". Почему возможно такое сочетание? Потому что синее - постоянный эпитет, который выделяет некую типическую черту моря, а не характеризует его состояние в описываемую минуту. В выражении "почернело синее море" в системе народной поэзии (а Пушкин создает сказку именно в этом стиле) никакого противоречия нет. Подобные примеры встречаются в разных областях народного творчества. Так, когда говорится про арапа, то у него оказываются "белые руки", потому что белые - это постоянный эпитет народной поэзии, сопровождающий слово руки20.
Итак, эта проблема должна решаться в контексте. Если мы просто констатируем, что море синее, а руки - белые, это, конечно, не эпитеты. Определения становятся таковыми в системе народной поэзии, где их номинальное значение опустошается. В пушкинском примере определение "синее" приобретает еще и эстетическое значение, и мы полагаем, что в данном случае первоначальная семантика синего цвета здесь не приглушается, а, напротив, актуализуется. Когда море принимает "неестественный" для него цвет (оно не черное и не "иссиня-черное", а действительно какое-то неопределимо странное - неопределимость и передается столь противоречивой формулировкой), это гармонирует с противоестественностью старухиных претензий быть "владычицей морскою". Пока старуха остается в известных пределах "приличий", и море, хотя и меняется, но остается синим. Цветопись в данном случае - это сигнал перехода известных пределов естества.
Аналогичный пример - тоже из Пушкина - с другим названным эпитетом:
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась, не дыша,
Белы руки опустила.
Плод румяный уронила
"Физическим движениям героини соответствуют душевные движения автора. И вдруг забывается традицинность постоянного эпитета "белы руки", "постоянное" обнаруживает свою текучесть - и мы видим рядом с румяным яблоком мертвенную белизну царевниных рук"21.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47