"белые воротнички", "лучшая ракетка мира", "первая перчатка" (чемпион по боксу) и т. п. Метонимические значения могут совмещаться с прямыми. Возникающая при этом амфиболия (двусмысленность) иногда производит юмористический эффект:
- Весь мир без ума от этого тенора.
- Что, такой голос?
- Нет, такой тенор.
Мир "без ума" не от его пения.
Примеры гиперонимических синекдох - разнообразные канцеляризмы: "строение", "жилище" вместо "дома", "животное" вместо конкретного видя и т. п. Книжные гиперонимы, напр., "смертные" вместо "людей", могут употребляться в ироническом смысле. Замена человека его синонимом названием должности, общественного положения в целом - позволяет избежать тавтологии, вносит в текст различные эмоционально-смысловые оттенки: серьезности, официальности, укоризны, пиететности и т. д. Приведем примеры из романа Н.М. Соротокиной "Трое из навигацкой школы": "Помолчи, курсант (Белов - А. Ф.), - грустно сказад Лядащев", "- В путь, гардемарины! Нас ждут великие дела! - крикнул, выйдя на крыльцо, Никита", "Ого, - подумал Бестужев, - лейб-медик (Лесток) обижаться изволят, что ему взятку предлагают", "Двор ждет, что он, вице-канцлер (Бестужев), на колени бросится перед государыней" (Елизаветой).
Сопоставление человека с историческим лицом или вымышленным персонажем может быть метафорическим (Венера и Аполлон - о красивых людях), так и метонимическим, если ведет себя таким же образом (зоил -злой критик). Иногда грань между тем и другим весьма условна. Вот как А. А. Блок пишет о своем отце в молодости:
Его заметил Достоевский.
"Кто сей красавец? - он спросил
Негромко, наклонившись к Вревской:
Похож на Байрона". - Словцо
Крылатое все подхватили,
И все на новое лицо
Свое вниманье обратили (...)
(...) И в дом к ним приглашен
Наш новоявленный Байрон.
И приглашенье принимает (...)
И книжной крысой настоящей
Мой Байрон стал средь этой мглы;
Стяжал отменные хвалы
А. А. Блок. Возмездие.
Достоевский отметил сходство отца А.А. Блока с Байроном (метафора), но дело, видимо, было не только во внешем облике, в "дендизме" молодого ученого, но и в его поведении (функциональный перенос, метонимия).
Подобные сопоставления - с добавлениями "новый", "наш", "российский", "нашего века" и т.п. - типичны для высокого стиля и публицистики - напр.: князь Святослав - "сей Александр нашей древней истории"; Ермак "российский Пизарро, не менее испанского грозный для диких на родов, менее ужасный для человечества" (Н.М. Карамзин. История государства Российского), "валькирия революции" (А. Коллонтай - заглавие книги А. Ваксберга).
И последнее, хотя сказать можно еще о многом. Сфера употребления слов с переносным значением понятна: это литература, публицистика и разговорная речь. Напротив, официально-деловые и научные тексты, видимо, должны опираться на прямые значения слов. Однако это не совсем так. Во-первых, в этих стилистичестих системах используются языковые мета форы: "волны", "квадратный корень", "ядро атома", "связи" (экономические, политические, межатомные и т. п.), "рынок", "оборот товаров", "глубокоуважаемый" и т. п. Неязыковые метафоры, эпитеты, метонимии, прозопопеи воспринимаются как нарушение норм этих стилей. Переносные значения часто встречаются в "канцелярите", т.е. в извращенном варианте официально-делового стиля: "моральное разложение", "заострить вопрос", "смерть вырвала из наших рядов", "в свете постановлений" и т.п.
Наука относится к "эстетическому", образному переносу значений более либерально, поскольку настоящая наука - творческий процесс. Метафоры, сравнения и др. тропы, если они точны, помогают нам осознать подлинно оригинальные открытия, идеи, гипотезы. Таковы образы, ставшие классическими: "демон" Максвелла (позже появились "демон Брауэра", "демон Лебега", "демон Цермело" - у математиков), "черный ящик", "плазменный шнур" П.Л. Капицы; "королевский крокет" (из "Алисы в Стране Чудес") у Н. Винера как образ энтропии. По-видимому, более высок удельный вес таких тропов в гуманитарных науках, особенно в тех, которые непосредственно связаны с духовной жизнью личности и общества: в литературоведении, культурологии, семиотике, социологии, психологии, философии ("поток сознания" А. Бергсона, "работа сновидения", "человек-волк" 3. Фрейда, "карнавализация", "полифонизм", "диалогизм" М.М. Бахтина, "фокус" в искусствоведении Ж. Женетта).
Существуют квази-научные тексты, которые внешне напоминают научные сочинения, но фактически являются эссе. Их авторы иногда тонко улавливают некоторые стороны действительности, но абсолютизируют или превратно объясняют их. Такие произведения не обладают или почти не обладают объективно-познавательной ценностью. Такие тексты обладают определенной спецификой; в частности, их авторы, объясняя социальные феномены, часто прибегают к аналогиям из области естествознания. Это как бы должно придать таким трактатам авторитетность, но, по сути дела, создает противоположное впечатление, поскольку авторы применяют терминологию не своей научной дисциплины, а предположить их равную компетентность во всем затруднительно. Так, напр., Г.Д. Гачев в книге "Ускоренное развитие литературы" (болгарской, которая, возможно, описывается адекватно, иное дело расширительное истолкование авторской концепции) остроумно переносит в область истории литературы биогенетический закон Э. Геккеля: индивидуальное развитие организма (онтогенез) в сокращенном виде повторяет главные стадии эволюции (филогенеза). То же относится и к культурной жизни. Другой пример - использование этнологам Л.Н. Гумилевым биологических образов ("симбиоз", "химера" и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47