ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
скорость — лучшее ощущение двадцатого столетия.
Мария умерла в феврале 1955 года. В течение ее последних часов Олдос «со слезами, струящимися по лицу, но твердым, спокойным голосом» читал ей отрывки из «Бардо тодоль», иногда перемежая их лирическими воспоминаниями их совместного прошлого. Он вспоминал Лоуренса и Италию. Лето в Санари. Уикенды в Гэрсингтоне, где они впервые встретились, в то время как весь мир переживал поражение на Сомме. Их путешествия по калифорнийской пустыне. Белые шапки гор Сьерры. «Иди к свету», — тихо говорил Олдос.
«Ее последние три часа были самыми мучительными и трогательными из того, что я видел в жизни», — писал жене Мэттью Хаксли; в то время как для Джеральда это было подтверждением, что Олдос, пройдя сквозь Дверь, стал другим человеком; то, что он с таким спокойствием принимал смерть Марии, для Хёда было свидетельством мудрости, обретенной Олдосом после экспериментов с мескалином.
Мескалин помог Хаксли и в другом. Помог заполнить период тяжелой утраты новыми людьми и захватывающими планами. Из-за «Дверей восприятия» и «Рая и ада», которые вышли в 1956 году, он оказался в центре специфического движения, полурелигиозного, полунаучного. Впервые, после восьмидесятых годов девятнадцатого века, наука обратилась к «свободному сознанию». «Все так неожиданно, — писал он Хэролду Раймонду. — Работа в Бостоне, работа в Чикаго, работа в Буэнос-Айресе. В Буэнос-Айресе день или два назад узнал об одном очень интересном человеке — итальянце, живущем в Аргентине. Оказалось, он самый авторитетный человек в химии алкалоидов кактусов, включая, конечно, мескалин».
Хаксли пригласили на ежегодное собрание Американской психологической ассоциации (АПА), где он был единственным человеком, не являющимся медиком в группе, обсуждавшей психотомиметики.
По сравнению с исследователями «лабораторного сумасшествия» «мальчики, использующие электрошок, хлорпромазин и еще пятьдесят семь различных психотерапевтических средств» приняли его без восторга. Действительными сторонниками Хаксли оставались Осмонд, Хед и небольшое количество второстепенных «психов» вроде парапсихолога Андрея Пухарича, у которого Олдос как-то гостил в Глен Коув. Специфические особенности «удивительного дома» Пухарича стоят того, чтобы их привести, — для понимания того, кто в тот момент занимался в стране паранаучными исследованиями. Помимо самого Пухарича и его жены, которая вела себя «подозрительно дружественно» с девушкой по имени Элис, «семья» состояла из:
Элинор Бонд, демонстрировавшей неплохие успехи в телепатии, но абсолютно меня не заинтересовавшей своей деятельностью в качестве медиума, Фрэнсис Фарелли, с ее диагностической машиной, которая, как показали испытания Пухарича, являлась скорее чем-то вроде хрустального шара — механизмом, улучшающим способности экстрасенсорного восприятия, Гарри, голландского скульптора, который входя в транс в клетке Фарадея, расшифровывал египетские иероглифы и Народни, изучавшего тараканов и то, как действует телепатия на насекомых.
«Это все очень живо и забавно, — писал Хаксли Эйлин Гарретт. — И, я думаю, в самом деле многообещающе; что бы ни говорили насчет Пухарича, он очень интеллектуален, чрезвычайно начитан и очень предприимчив. Его цель состоит в том, чтобы воспроизвести с помощью современных фармакологических, электронных и физических методов состояния, используемые шаманами для вхождения в транс. Затем, если получится, он собирается систематически исследовать Иной Мир».
Фактически нечто подобное Хаксли с Осмондом предлагали Фонду Форда, хотя они, конечно, формулировали это другими словами. Они предложили провести эксперименты с мескалином на сотне ученых мирового класса, художниках и философах в надежде, что это поможет найти ответ на следующие вопросы: Может ли мескалин помочь выйти за привычные рамки сознания? Действительно ли он расширяет восприятие? Но, хотя Олдос находился в дружеских отношениях с Робертом Хатчинсом, директором Фонда Форда, его предложение было быстро отклонено. Потом он кипятился, что «динозавров из Фонда Форда невозможно сдвинуть с места. Попечители страшно боятся поступить неправильно — а вдруг Фонд испортит себе репутацию и люди пойдут в ближайшую контору Форда и скажут, что они решили покупать «Шеви», — так что основной их задачей сейчас является не делать ничего вообще».
Обращение к другим организациям также не принесло результатов.
Сложно сказать, особенно если судить по корректным вежливым письмам, насколько раздражение в связи с неудачами могло бы повлиять на энтузиазм Хаксли. В любом случае, это уже не имело значения.
Потому что как только показалось, что в деле намечается застой, на горизонте появился Эл Хаббард — капитан Эл Хаббард, «Кэппи» для друзей.
Вначале с ним познакомился Осмонд. Однажды он получил таинственное приглашение позавтракать в «Ванкуверском яхт-клубе» с Э.М. Хаббардом, президентом расположенной поблизости «Урановой Корпорации». В результате любопытной цепочки событий Хаббард прочел статью Осмонда и Смитиса о мескалине, добыл его и испытал мистические видения такой глубины, что решил посвятить свое будущее распространению информации о мескалине и Ином Мире.
Хаббард появляется повсюду в нашей истории как своего рода чертик из табакерки, так что лучше сразу составить его словесный портрет. Он был маленького роста, коренастый, с большой круглой головой и прической ежиком. Больше всего он напоминал карикатурного жлоба-шерифа из южных штатов. Сходство еще более усиливала его необычная привычка ходить в полной униформе офицера службы безопасности и с оружием на ремне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Мария умерла в феврале 1955 года. В течение ее последних часов Олдос «со слезами, струящимися по лицу, но твердым, спокойным голосом» читал ей отрывки из «Бардо тодоль», иногда перемежая их лирическими воспоминаниями их совместного прошлого. Он вспоминал Лоуренса и Италию. Лето в Санари. Уикенды в Гэрсингтоне, где они впервые встретились, в то время как весь мир переживал поражение на Сомме. Их путешествия по калифорнийской пустыне. Белые шапки гор Сьерры. «Иди к свету», — тихо говорил Олдос.
«Ее последние три часа были самыми мучительными и трогательными из того, что я видел в жизни», — писал жене Мэттью Хаксли; в то время как для Джеральда это было подтверждением, что Олдос, пройдя сквозь Дверь, стал другим человеком; то, что он с таким спокойствием принимал смерть Марии, для Хёда было свидетельством мудрости, обретенной Олдосом после экспериментов с мескалином.
Мескалин помог Хаксли и в другом. Помог заполнить период тяжелой утраты новыми людьми и захватывающими планами. Из-за «Дверей восприятия» и «Рая и ада», которые вышли в 1956 году, он оказался в центре специфического движения, полурелигиозного, полунаучного. Впервые, после восьмидесятых годов девятнадцатого века, наука обратилась к «свободному сознанию». «Все так неожиданно, — писал он Хэролду Раймонду. — Работа в Бостоне, работа в Чикаго, работа в Буэнос-Айресе. В Буэнос-Айресе день или два назад узнал об одном очень интересном человеке — итальянце, живущем в Аргентине. Оказалось, он самый авторитетный человек в химии алкалоидов кактусов, включая, конечно, мескалин».
Хаксли пригласили на ежегодное собрание Американской психологической ассоциации (АПА), где он был единственным человеком, не являющимся медиком в группе, обсуждавшей психотомиметики.
По сравнению с исследователями «лабораторного сумасшествия» «мальчики, использующие электрошок, хлорпромазин и еще пятьдесят семь различных психотерапевтических средств» приняли его без восторга. Действительными сторонниками Хаксли оставались Осмонд, Хед и небольшое количество второстепенных «психов» вроде парапсихолога Андрея Пухарича, у которого Олдос как-то гостил в Глен Коув. Специфические особенности «удивительного дома» Пухарича стоят того, чтобы их привести, — для понимания того, кто в тот момент занимался в стране паранаучными исследованиями. Помимо самого Пухарича и его жены, которая вела себя «подозрительно дружественно» с девушкой по имени Элис, «семья» состояла из:
Элинор Бонд, демонстрировавшей неплохие успехи в телепатии, но абсолютно меня не заинтересовавшей своей деятельностью в качестве медиума, Фрэнсис Фарелли, с ее диагностической машиной, которая, как показали испытания Пухарича, являлась скорее чем-то вроде хрустального шара — механизмом, улучшающим способности экстрасенсорного восприятия, Гарри, голландского скульптора, который входя в транс в клетке Фарадея, расшифровывал египетские иероглифы и Народни, изучавшего тараканов и то, как действует телепатия на насекомых.
«Это все очень живо и забавно, — писал Хаксли Эйлин Гарретт. — И, я думаю, в самом деле многообещающе; что бы ни говорили насчет Пухарича, он очень интеллектуален, чрезвычайно начитан и очень предприимчив. Его цель состоит в том, чтобы воспроизвести с помощью современных фармакологических, электронных и физических методов состояния, используемые шаманами для вхождения в транс. Затем, если получится, он собирается систематически исследовать Иной Мир».
Фактически нечто подобное Хаксли с Осмондом предлагали Фонду Форда, хотя они, конечно, формулировали это другими словами. Они предложили провести эксперименты с мескалином на сотне ученых мирового класса, художниках и философах в надежде, что это поможет найти ответ на следующие вопросы: Может ли мескалин помочь выйти за привычные рамки сознания? Действительно ли он расширяет восприятие? Но, хотя Олдос находился в дружеских отношениях с Робертом Хатчинсом, директором Фонда Форда, его предложение было быстро отклонено. Потом он кипятился, что «динозавров из Фонда Форда невозможно сдвинуть с места. Попечители страшно боятся поступить неправильно — а вдруг Фонд испортит себе репутацию и люди пойдут в ближайшую контору Форда и скажут, что они решили покупать «Шеви», — так что основной их задачей сейчас является не делать ничего вообще».
Обращение к другим организациям также не принесло результатов.
Сложно сказать, особенно если судить по корректным вежливым письмам, насколько раздражение в связи с неудачами могло бы повлиять на энтузиазм Хаксли. В любом случае, это уже не имело значения.
Потому что как только показалось, что в деле намечается застой, на горизонте появился Эл Хаббард — капитан Эл Хаббард, «Кэппи» для друзей.
Вначале с ним познакомился Осмонд. Однажды он получил таинственное приглашение позавтракать в «Ванкуверском яхт-клубе» с Э.М. Хаббардом, президентом расположенной поблизости «Урановой Корпорации». В результате любопытной цепочки событий Хаббард прочел статью Осмонда и Смитиса о мескалине, добыл его и испытал мистические видения такой глубины, что решил посвятить свое будущее распространению информации о мескалине и Ином Мире.
Хаббард появляется повсюду в нашей истории как своего рода чертик из табакерки, так что лучше сразу составить его словесный портрет. Он был маленького роста, коренастый, с большой круглой головой и прической ежиком. Больше всего он напоминал карикатурного жлоба-шерифа из южных штатов. Сходство еще более усиливала его необычная привычка ходить в полной униформе офицера службы безопасности и с оружием на ремне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179