В этот момент мы и спрячемся под пустыми мешками.
– А если он нас заметит?
Лана пожала плечами, изображая беззаботность. На самом деле вся она трепетала от страха.
– Что ж, попытка не пытка. Если нас поймают, порки не избежать, зато потом мы снова станем готовиться к побегу.
– Но они разлучат нас. Мать-настоятельница так и сказала, что если мы хоть раз еще натворим что-нибудь, то больше не увидим друг друга. А я ведь умру без тебя, Лана. Никто, кроме тебя, не заботится обо мне.
– Не волнуйся. Ничего с тобой не случится, я не позволю. – Лана коснулась руки подруги. – Слышишь? Повозка уже близко. Пора.
И они, затаив дыхание, замерли, спрятавшись у задней двери кухни. И как только фермер натянул поводья и остановил повозку, Лана сорвалась с места, подхватила ведро и, не говоря ни слова, принялась вместе с Шивон полоть сорняки прямо перед входом в трапезную. При этом она не сводила глаз с бедняги фермера, ожидая, пока тот перетаскает в подвал монастыря весь свой урожай.
Наконец она отставила ведро с сорняками в сторону и, взяв подругу за руку, прошептала:
– Пора.
– Нет, Лана, я не могу, – Шивон дрожала как осиновый лист, – не могу и все. Иди без меня. – И она прижала руку к губам, сдерживая готовый вырваться крик.
– И оставить тебя на милость матери-настоятельницы? Да ты и дня тут без меня не протянешь. Пошли.
С этими словами Лана решительно потащила Шивон к повозке. Она осмотрелась вокруг и, убедившись, что соглядатаев нет, спрятала подругу под сеном и пустыми мешками, затем заползла в повозку сама и устроилась рядом.
– Ни звука, – прошипела она, – просто молчи и не шевелись, что бы ни случилось.
Дверь хлопнула, послышались шаги на выложенной булыжником дорожке, затем повисла тишина.
– Что это? – послышалось совсем рядом.
Лана похолодела, чувствуя только, как пальцы Шивон мертвой хваткой сомкнулись на ее запястье. Она принялась отчаянно молиться, хотя давно уже перестала надеяться на помощь небесных сил. Она не молила дать ей сил или свободу. Она молила только об одном: чтобы Шивон перестала трястись, как насмерть перепуганный заяц, пока кто-нибудь не заметил и не разоблачил их.
– Хм, одна картофелина выпала из тачки, – пробурчал фермер себе под нос. Он закинул картофелину в повозку и уселся на козлы. – Впервые мать-настоятельница заплатила за то, что ей не достанется.
Посмеиваясь, он натянул поводья. Колеса жалобно скрипнули, повозка, покачиваясь, проехала ворота и покатилась по дороге.
Шивон наконец отпустила руку подруги. Лана приподняла уголок мешка и стала осторожно шарить под ним, пока не нащупала картофелину.
Более часа девочки, скрючившись, пролежали под мешками. Наконец они остановились. Послышались голоса. Лана, собрав всю свою волю, в ужасе ждала, что вот сейчас их обнаружат. Они с Шивон притаились и, затаив дыхание, прислушивались к удалявшимся шагам фермера.
Приподняв край, мешковины, Лана огляделась. Никого. Она села и потянулась, расправляя затекшие мышцы.
– Пошли, – позвала она.
Шивон вскочила.
– А где мы? ~ спросила она, протирая глаза.
– Похоже, деревня какая-то. Наш фермер пошел в таверну пропивать деньги, полученные от матери-настоятельницы. Бежим!
Из таверны доносились призывные запахи ароматного эля, жареного мяса и хлеба.
– А может, попросим сперва что-нибудь поесть?
– Не здесь. Как бы нас не поймали и не вернули в приют. Надо убежать как можно дальше. – С этими словами Лана схватила подругу за руку и повлекла прочь от деревни. Они бежали через поле, заросшее высокой травой. Они утопали в ней с головой.
Сумерки сменились ночной темнотой, а девочки все бежали и бежали, пока деревня совсем не исчезла из виду. Они запыхались, чувство свободы кружило им головы. Наконец, они нашли амбар, полный сена, и спрятались в нем. Разделив сырую картофелину на двоих, беглянки укрылись сеном и заснули обнявшись.
Атлантический океан,
корабль ее величества «Гриффит», 1885 год
– Миссис О'Коннор. – С этими словами Лана остановилась перед группой великосветских дам, облюбовавших себе местечко на палубе близ лестницы так, чтобы их обдувал свежий ветерок.
Лана все делала быстро, даже ходить спокойно не могла. Все бегом. На каждый день у нее приходилась дюжина скучных дел. И, не успев доделать что-то одно, она уже мысленно принималась, за другое.
В толпе разодетых пассажирок сидела тучная дама. Всем своим видом она напоминала Лане их мучительницу, мать-настоятельницу: вечно нахмуренные косматые брови, красное, как слива, лицо. Обвисшие щеки, как у жирной индюшки, тряслись всякий раз, когда она заговаривала. Завидев Лану, миссис О'Коннор прищурилась.
– Мне подходит ваша цена, мадам.
Престарелая дама распахнула глаза от удивления:
– Помнится, вы сказали, что никогда не продадите сережки вашей матушки.
– Я бы и не стала, но мне очень нужна эта шаль. – Лана указала на сумочку в руках женщины, из которой торчал узкий кусок материи.
За разговором наблюдала женщина, стоявшая неподалеку в мрачном молчании, окруженная другими пассажирами. Пассажирами, которым не было никакого дела до таких благ земных, как всякие там шляпки да булавки. Их главной заботой было просто выжить в этом долгом путешествии.
– Дайте-ка мне еще разок взглянуть на них, – Бриджет О'Коннор протянула руку за серьгами.
С болью в сердце Лана бросила прощальный взгляд на пару тонких золотых проволочек с кроваво-красными рубинами на концах. Как странно! Она даже не помнит лица матери, но стоит лишь взглянуть на эти серьги, как перед ее мысленным взором всплывает их отблеск на нежной совершенной коже, обрамленной иссиня-черными волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87