- Я не приспособлена к тому, чтобы
самостоятельно заниматься бизнесом. Живу на деньги мужа.
- У вас есть дети?
- Нет. Но я надеюсь, что будут.
Ей принесли кофе с десертом "Мирабелла", а Джеральду - огромный бифш-
текс.
- Вы раньше бывали в этом городе? - спросил он.
- Нет, в первый раз приехала.
- У вас здесь друзья или дела?
- Скорее дела, - улыбнулась она.
- Но здесь есть кто-нибудь, кто занимался бы вами? Я имею в виду, по-
казал бы вам город, исторические памятники, музеи. Здесь есть очень кра-
сивые места и музеи прекрасные, поверьте мне, я за месяц весь город наи-
зусть изучил.
- Нет, мной никто не занимается, но мне это и не нужно. У меня здесь
еще нерешенное дело, но я его выполню обязательно и поздно ночью уеду
обратно, в Москву. Так что мне развлекаться некогда. Да и не хочется,
честно говоря. Настроения нет.
- У вас проблемы, Натали?
"О Господи, - испугалась Наталья, - все-таки не уследила, дала прор-
ваться настроению. Чего себя-то обманывать, настроение испортилось не
оттого, что у меня муж сидит, а оттого, что я хочу этого чернокожего до
обморока, до судорог, до истерики. Черт, до чего же он мне нравится!"
- Что вы, Джеральд, никаких проблем, я вообще на редкость благополуч-
ная особа. Просто этот город кажется мне неуютным, неухоженным, холод-
ным, мне здесь не нравится и хочется побыстрее уехать.
Она умолкла и принялась ложкой ковырять желеобразный десерт, розовый
с голубыми и зелеными цветочками из крема. Когда она снова подняла гла-
за, то по лицу журналиста было видно: он понял все. На губах его играла
улыбка, одновременно мягкая и приглашающая и в то же время чуть иронич-
ная. Белой русской женщине смерть как захотелось черного мужчину. Обык-
новенный сексуальный голод плюс тяга к экзотике. Почему бы и нет, в кон-
це концов. Тем более она сегодня ночью уедет, и никаких проблем.
Без пяти шесть Наталья Досюкова снова стояла перед административным
зданием колонии, где ее муж отбывал наказание за умышленное убийство.
После железных объятий Джеральда все тело болело и казалось ей одним
сплошным синяком. Они занимались любовью в его гостиничном номере, не
тратя времени на слова и обещания. У них было около полутора часов, и
они провели их в страстном молчании, прерываемом только тяжелым дыханием
и редкими стонами. В половине пятого Наталья выскочила из постели, забе-
жала на несколько минут в ванную, оделась и умчалась на вокзал. Джеральд
не задавал ей никаких вопросов, почему и куда ей нужно ехать на элект-
ричке, но уже у самой двери, когда Наталья выходила из номера, сказал:
- Если до отхода поезда в Москву у тебя останется свободное время -
ты знаешь, где меня найти. Я буду рад тебя видеть.
Она только кивнула, в глубине души совершенно уверенная в том, что
непременно прибежит к нему вечером, когда вернется в город из поселка со
странным название - Киркомбинат. Обзывая себя похотливой сукой, Наталья
ехала в электричке и прикидывала, в котором часу может окончиться трех-
часовое свидание с Женей, на платформе остановилась у расписания и пос-
мотрела, когда идут поезда в город после двадцати двух часов...
Наконец ее привели в узкую неуютную, словно наполненную слезами и му-
ками тысяч и тысяч матерей и жен, комнату для свиданий. С замиранием
сердца прислушивалась Наталья к шагам за дверью, ожидая увидеть вместо
своего мужа разбитого болезнями старика с почерневшими от чифиря зубами.
Чтобы хоть чем-то занять дрожащие руки, она стала выкладывать из сумки
продукты и аккуратно расставлять их на столе, а теплые вещи стопочкой
сложила на стуле. Наконец дверь открылась.
Это был он, все тот же Евгений Досюков. На миг Наталье показалось,
что она участвует в каком-то нелепом спектакле, где Женя по роли должен
был побрить голову и напялить черную робу и черный ватник. Но это только
на время спектакля, а потом он снимет все это, наденет свой обычный кос-
тюм из дорогого магазина и повезет ее, Наталью, ужинать в ресторан.
Он по-прежнему гордо держал голову, по-прежнему смотрел на нее ласко-
во и чуть насмешливо, и глаза его были по-прежнему ясными, а зубы - бе-
лыми и ровными. Единственное, что отличало его от прежнего Жени, - голод
и зверский аппетит. Ни разу за все четыре года, что они прожили вместе,
не видела Наталья, чтобы он так безудержно запихивал в себя продукты.
Она терпеливо ждала, пока он насытится.
- Как ты, милый? - спросила она. - Тебе очень плохо здесь?
Он удивленно взглянул на нее.
- А кому же здесь может быть хорошо? Конечно, мне плохо. Но я не со-
бираюсь ждать восемь лет, пока правосудие очухается. Я буду бороться за
свою свободу и доказывать свою невиновность. И я очень рассчитываю на
твою помощь. Деньги у нас, слава Богу, есть, так что нанимай самых луч-
ших адвокатов, пусть пишут жалобы, пусть поднимают журналистов, пусть
обращаются в Комиссию по правам человека. Я не собираюсь тут сидеть за
преступление, которого не совершал.
По ее лицу пробежала тень, и это не укрылось от Евгения.
- Ты что, не веришь мне? Ты думаешь, я убил Бориса? Ну скажи же, ска-
жи мне, что ты считаешь меня убийцей, и я не стану приставать к тебе со
своими просьбами. Как-нибудь обойдусь.
В эту секунду он был так похож на себя прежнего - резкого, жесткого,
преуспевающего, безжалостного, что Наталье стало казаться, что она схо-
дит с ума. Может быть, ничего не было? Может, ей все приснилось - и
арест, и следствие, и суд, и даже сегодняшний день?
- Что ты, Женечка, я верю тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20