Если бы я считала тебя убийцей, я бы
не вышла за тебя замуж, когда ты был под следствием. Я же сделала это,
потому что верила в твою невиновность. И хотела, чтобы все вокруг знали:
я не считаю тебя преступником. И я сделаю все, что нужно, чтобы тебя оп-
равдали.
Три часа тянулись невыносимо долго, ей все время приходилось искать
темы для разговора, и темы эти почему-то так быстро иссякали...
- Как у тебя со здоровьем? - заботливо спрашивала она.
- Порядок, делаю зарядку, поддерживаю форму. Не беспокойся" я глупос-
тями не увлекаюсь.
- Ты не чифиришь?
- Я не сумасшедший, - усмехался он. - И себя не на помойке нашел.
- Тебя здесь не обижают? Знаешь, мне рассказывали, что в колониях
есть паханы, мужики, шестерки, обиженные, в общем, целая иерархия. И не
дай Бог впасть в немилость у пахана, тогда совсем жизни не будет, а то и
убить могут. Это правда, Женя? Я так боюсь за тебя.
- Правда, Ната, правда, но ты за меня не бойся. Главное в жизни
деньги, у кого они есть, тот и пахан. У меня много денег, и не только в
Москве, а по всей России и даже за рубежом. Это ни для кого не секрет,
деньги у меня законные и конфискации не подлежат. Стало быть, обижать
меня никто не станет. Ты у мамы бываешь?
- Конечно, Женечка, каждую неделю захожу и звоню через день. Ты за
нее не беспокойся, у нее все в порядке, за тебя только очень переживает.
- Скажи, а там, в Москве, все поверили, что это именно я Бориса убил?
Неужели ни одна живая душа не усомнилась?
- Нет, Женечка, никто, кроме меня, не верит, что ты этого не делал.
Ну ты сам посуди, ведь тебя все видели, и даже Борис перед смертью ска-
зал, что это ты в него стрелял. И на твоей одежде обнаружили частицы по-
роха, а на пистолете - микрочастицы твоих шерстяных перчаток, в которых
ты обычно в гараже работаешь. Мне же следователь все документы показы-
вал. Как тут не поверить? И я бы поверила, если бы не любила тебя так
сильно. Пойми, Женя, я ведь не верю в твою виновность не потому, что
улики слабые, а только лишь потому, что не хочу верить. А улики-то на
самом деле...
- Я понял, - перебил ее муж. - Значит, ты тоже уверена, что это я
убил Бориса. Ты тоже, как и все, считаешь меня убийцей. Ты готова отвер-
нуться от меня... Что ж, валяй, не буду тебя удерживать, устраивай свою
жизнь по своему разумению. Только объясни мне, зачем ты замуж за меня
вышла, в таком случае?
- Но я люблю тебя, неужели ты не понимаешь этого? Мне все равно,
убийца ты или нет, виновен ты или нет. Да пусть ты десять раз виновен,
пусть ты сто человек убил, ты все равно для меня лучше всех. Хочешь
правду? Да, я не верю, что ты не убивал Бориса. Я знаю, что это сделал
ты. Но мне это все равно, понимаешь? Мне это безразлично. Я люблю тебя и
хочу быть твоей женой совершенно независимо от того, убийца ты или нет.
И оттого, что ты сидишь в тюрьме, ты не стал для меня хуже. Я все равно
буду тебя любить и буду тебя ждать столько, сколько нужно.
Она обняла мужа и прижалась лицом к его плечу. От черного ватника ис-
ходил неприятный запах, но Наталья этого не замечала. Для нее главным
сейчас было заставить Евгения поверить.
Он отстранил ее и отступил на шаг.
- Значит, ты тоже не веришь, - задумчиво произнес он. - Очень жаль.
Выходит, за свою свободу мне придется сражаться одному. Ты мне не помощ-
ница. Что ж, придется биться в одиночку.
Наталья не выдержала напряжения и расплакалась.
- Женечка, я все сделаю, я найму самых лучших адвокатов, я заплачу
им, они вытащат тебя...
- Не нужно, я не хочу, чтобы ты занималась моим освобождением, думая,
что на самом деле я преступник. Или ты веришь мне и помогаешь, или я бу-
ду действовать сам.
- Но, Женя...
- Все, Натка, время кончается, давай прощаться.
Пришел угрюмый конвоир и увел Евгения. Наталья вытерла слезы, умыла
лицо под краном, вытерла носовым платком, надела куртку и отправилась на
платформу. В городе она будет часов в одиннадцать вечера, даже раньше, а
поезд на Москву уходит в 1:45 ночи. Можно еще успеть...
Стоя на холодном ветру и жмурясь от колких крупинок снега, гонимых
метелью, она снова и снова вызывала в памяти лицо мужа. Черт возьми, как
приятно думать о Евгении Досюкове как о муже! Четыре года она жила с
ним, засыпала и просыпалась рядом, кормила его обедами, стирала ему ру-
башки, ждала по вечерам, когда он уходил на приемы и банкеты без нее. И
четыре года она мечтала о том, что в один Прекрасный день он все-таки
опомнится и сделает ей предложение. А он все не делал его и не делал...
И нужно было случиться такой огромной беде, чтобы Евгений Досюков, мил-
лионер, президент акционерного общества "Мегатон", женился на Наталье
Гончаренко.
И вот теперь оказывается, что она совсем его не знает. Четыре года
они провели бок о бок, а она так и не разглядела в нем ту невероятную
силу, которую всегда принимала за удачливость. Наталья была уверена, что
суровый приговор сломит Женю, а месяцы, проведенные сначала в следствен-
ном изоляторе, потом в колонии, очень быстро превратят его в нравствен-
ного калеку, морального урода, больного, слабого, утратившего способ-
ность сопротивляться и прочифирившего здоровье и интеллект. А все оказа-
лось совсем не так. Потому что большей неудачи, чем случилась с Женей,
нельзя даже придумать, а он собирается бороться за свою свободу, он не
опустил рук. И, что самое ужасное, он требует от нее, своей жены, веры в
собственную невиновность.
Четыре года Наталья Гончаренко любила в Евгении Досюкове две вещи:
его властность и его деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20