Электра начинает триумфальный та­нец и на вершине экстаза падает замертво.
Древний миф заканчивается торжеством Ореста: су­дилище богов оправдывало его поступок. По истолкова­нию известного историка И. Я. Бахофена, приводимому Ф. Энгельсом в сказании об Оресте и Электре полу­чил образное отражение величайший перелом в истории первобытного человечества - крушение матриархата, признание отцовского верховенства, образование семьи во главе с отцом. Но это завершение мифа, раскрывав­шее перспективы будущего обновления жизни, осталось вне сценария оперы: авторы ее ставили перед собой бо­лее ограниченную задачу - показать гибель мрачного ми­ра греха и преступлений.
После изнеженной атмосферы дворца Ирода, в «Электре» предстали массивные, словно из камня выте­санные образы далекой архаики. В этой опере, подобно «Саломее» развертывающейся непрерывно, выделяются эпизоды сильнейшего драматического напряжения: пол­ный ненависти и жажды мести монолог Электры, злове­щая сцена ее встречи с матерью, радость свидания с Орестом. Показательно, что одной из кульминаций опе­ры является, как и в «Саломее», танец главной героини. В этом сказывалась присущая Штраусу склонность к пластике, любовь к яркому, выразительному жесту, что проявилось и в последующих операх.
По сравнению с «Электрой» даже партитура «Сало­меи» казалась умеренной. Огромный оркестр, превыша­ющий обычную норму симфонического коллектива, гу­стая и плотная полифония, сложное, не расчленимое слу­хом переплетение экспрессивных мелодических линий создавали волнующую и мрачную картину, на фоне ко­торой развертывалась цепь кровавых преступлений. Дра­ма, бушевавшая в оркестре, во многих эпизодах высту­пала на первый план, заслоняя неистовую динамику сце­нического действия. В некоторых кульминациях Штраус применил новые выразительные средства, казав­шиеся современникам необычайно дерзкими и лишь впоследствии получившие распространение. В моменты сильного душевного потрясения распадались ладовые связи (например, после встречи Электры с Орестом), появлялись элементы атонализма. В жутком рассказе Клитемнестры о ночных кошмарах применено наслоение аккордов нескольких тональностей, что производило на непривычных слушателей «поистине кошмарное» впечат­ление. Обычными стали в музыке Штрауса резко звуча­щие соединения мажорного трезвучия с одноименным минорным и крайне типичные для него переченья - та­кие последования созвучий, когда в разных голосах по­является одна и та же ступень, но с различными знака­ми альтерации (например, фа и фа-диез). Здесь содер­жались начала политонального мышления, получившие развитие позже, в музыке 20-30 годов. Благодаря ма­стерству Штрауса плотная, роскошная ткань оркестра не подавляла, однако, вокальных партий. Они подыма­лись над этой густой звуковой массой, подчас превосхо­дя ее исступленной остротой интонаций; особенно выде­лялись партии ведущих действующих лиц - неистовых Клитемнестры и Электры.
Премьера оперы, состоявшаяся в Дрездене в начале 1909 года, большого успеха не имела. Как признавал автор, в «Саломее» и «Электре» он «дошел до крайних границ... способности к восприятию современных ушей». Тем не менее «Электра», подобно своей предшественни­це, начала триумфальное шествие по европейским сце­нам и вскоре прочно вошла в оперный репертуар. В начале 1913 года состоялась ее постановка в петербург­ском Мариинском театре. Были привлечены выдающие­ся артистические силы, дирижировал А. Коутс, режис­суру осуществил В. Мейерхольд, спектакль оформил А. Головин. «Публика в массе встретила новинку как будто мало сочувственно, - писал критик, - но в конце концов дружные аплодисменты заглушили отдельные по­пытки шикать. Штраусистов нашлось-таки у нас доста­точно». Русская пресса, в общем, высоко оценила «Электру». Один из самых авторитетных и проница­тельных знатоков новой музыки В. Каратыгин считал, что «в Западной Европе после Вагнера не появилось до­ныне ничего более значительного, чем «Пеллеас» Дебюс­си и «Электра» Штрауса».
Штраус приобретал все большую славу как дири­жер. Его пригласили на пост руководителя Берлинского придворного оркестра, затем он стал генеральным музикдиректором Берлинской придворной оперы. Начались Штраусовские фестивали в Висбадене, Дрездене, Франкфурте-на-Майне и других городах, показавшие, какой по­пулярностью пользовался этот все еще спорный и непри­емлемый для многих «современных ушей» новатор. Его осыпают почестями: покинув хлопотливый пост президен­та Всеобщего немецкого музыкального союза, он остается почетным президентом союза; ему вручается высокий имперский орден и т. д. Растет благополучие, изменяет­ся быт семьи. В маленьком баварском городке Гармише, в отдалении от столицы, строится комфортабельный дом, служивший композитору любимым убежищем до кон­ца жизни. Отказавшись от руководства придворной опе­рой, он сохраняет за собой дирижирование симфониче­скими концертами в Берлине и гастрольные поездки.
Триумфальным и утомительным было турне по США, где пришлось в течение двух с лишним месяцев дать 35 концертов. Кроме дирижирования, Штраус аккомпа­нировал жене, исполнявшей его романсы. В дальнейшем она пела в Париже в концертах Колонна и Ламурё, в Мадриде, Амстердаме и других городах Европы. Воз­вращаясь из путешествий, Штраус проводил свободные дни в Гармише в обществе жены и сына; здесь, в уют­ном уединении, были созданы прекрасные условия для творчества. Обремененная домашними заботами, Паули­на вынуждена была оставить артистическую деятельность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34