- И пьяный сожитель сапогом пинал.
- Запаха не переносишь?.. Тогда отрезай палец, желательно большой... На выбор имеются пила, кухонный нож, двери, трамвай, собака, беспородная, но хваткая. Момент - и пальца, как не бывало...Ах, пальчик жалко... Тогда висеть твоей шинели с мертвым содержимым на колючей проволоке спирали Бруно или валяться в грязной антисанитарийной воронке...
- И ничего, ничего, ничего не помогло! Ну, в таком разе медицина бессильна. Рожайте...
Остап выразительно щелкал пальцами.
И тут входил я, мычал, трясся, творил красивую лужу и удалялся к гренадерскому лбу, мучительно соображающему на, что же все таки решиться - на героическую смерть в штыковой атаке или на сырые шнурки, выворачивающий кашель, вонючую первосортную язву или вульгарное членовредительство...
Глава 12
ОКОПНАЯ ПРАВДА
"Пишите письма."
О.Б.
Пронеслись стремительно дни, как вагоны со свежими пехотными ротами - с грохотом, лязганьем, пением, руганью, вонью и рельсовым затухающим эхом.
Вот прощальный поцелуй всплакнувшей маман.
Вот мужественные объятия родителя.
Вот вареная курица и коржики, мои любимые,- в дорогу.
Вот вокзальная суета.
Вот тесное купе.
Вот попутчики - раненый, с изящно забинтованной рукой, кавалерийский ротмистр и бледная монашка.
Вот станции, станции, станции...
И наконец - Петроград.
Университет.
И я в студентах.
При кафедре почвоведения.
Чем объяснить сей неожиданный выбор?
Просто мне в душу запало с пеленок и поразило своим неисчерпаемым богатством непонятное слово - ГУМУС.
В нем я прозрел смысл жизни вообще и своей в частности.
Из гумуса пришли, в гумус - уйдем.
Ах, какой это гумуснейший человечище (о том, кого уважаешь).
Гумуснейшая гнида (о том, кого не уважаешь).
Загумусеть - выпить по маленькой в теплой компашке.
Гумуснуть - приударить в приступе влюбленности.
Загумусниться - стать фанатиком и книжным червем.
Гумус, как известно каждому достаточно образованному человеку, не только основа плодородия, но и материал для многостраничной монографии.
По-моему, весомых аргументов предостаточно? По крайней мере, мое устремление в почвоведы, вызвало у домашних, судя по обилию торжествующих телеграмм и открыток, такое же ликование, как знаменитый Брусиловский прорыв.
В новой форме я мерил неторопливыми, степенными студенческими шагами длинные, гулкие, напоенные ароматом реактивов коридоры.
Подолгу, заложив руки за спину, простаивал перед застекленными образцами знаменитого русского чернозема (гумусу-то, гумусу!), давшего миру столько выдающихся деятелей науки, культуры и военного искусства.
Регулярное посещение аудиторий сочеталось у меня с активным ведением переписки с моей суженой - Ингой Зайонц.
Среди светлого, счастливого любовного потока довольно часто попадались надоевшие острова скучных домашних посланий, заполненных ненужными советами, сплетнями, насморками, приветами и прочей провинциальной чепухой.
Но однажды я получил неординарное письмо - с фронта, от доблестного родителя.
"Дорогой студент, гордись, твой отец - в дыму и пекле. К сожалению, мне не доверили вести в решающую кровавую атаку обескровленное подразделение с простреленным боевым знаменем. К сожалению, мой будущий высокопрофессиональный и сознательный почвовед, все гораздо проще. Город собрал для поддержки морального духа утомленных ратным трудом воинов представительную делегацию. В оную, кроме вашего покорного слуги, лектора по физическим эффектам, вошли: купец первой гильдии, многоуважаемый Абросимов Ермолай Ермолаевич, полицейский пристав, многоуважаемый Рюхин Федор Федорович, курсистка Фонарева Женечка, премилейшее, обаятельнейшее, мадоннообразное существо, и врач-логопед... Нет, сын, не жди от меня имени, фамилии, отчества этого субъекта... Не буду осквернять белизну листа позорным именем... Резкость тона будет объяснительна, если ты узнаешь о его неблаговидном поступке... Мы были все переполнены, как сообщающиюся сосуды, энтузиазмом и подъемом - и вдруг накануне отбытия на фронт выясняется, что негодяй- логопед демонстративно и трусливо занемог.
Но все же, благодаря Всевышнему, наша сплоченная боевая дружина отправилась к героическим защитникам Отечества в полном составе.
Нет, обмишурившийся логопед не передумал в последний момент, не раскаялся публично...
Нас изволил любезно выручить твой милейший друг и бывший однокашник Остап Бендер, взявший (под псевдонимом Славянский) на себя медицинское просвещение темных солдатских кусанных вшами масс.
Встретили нас сурово, без духовых оркестров и речей.
Обстановка не располагает к мягкотелости и праздности.
Мы готовы с гордо поднятыми головами и внятно бьющимися сердцами осуществить нашу грандиозную программу мероприятий.
Дай Бог победы русскому славному оружию!
За Царя и Отечество!
P.S. Самоотверженный, истинный патриот своей многострадальной Родины, твой достойный друг Славянский добровольно вызвался на посещение передовых позиций.
Увы, я не смог подхватить его героический порыв - в силу объявленной на завтра лекции " О траектории артиллерийского снаряда среднего калибра в пасмурно-дождливую погоду".
Целую! Желаю успехов! Твой папа."
Письмо подняло в моей неокрепшей психике целую бурю сомнений.
Я начал переживать за родителя - шальная пуля может пробить его светлый лоб.
Я начал жутко, до остервенения, завидовать Остапу.
Он - там, в самой гуще судьбоносных событий, он с отчаянным криком "УРА!" ведет ночную разведку боем, он в каске, при погонах с чужого плеча, он лихо размахивает шашкой и рубит, и колет, и лупит, он пережидает ураганный огонь, зарывшись по уши в пропитанный кровью суглинок, он метко снимает набегающего противника пачками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36