И тут прослезились все присутствующие - и даже турецко-подданный, любующийся своим возмужавшим нахрапистым чадом, сентиментально закусил губу.
Я и два дюжих молодца - бережно отнесли венок с цепко повисшим на ленте безутешным гимназистом, в пролетку.
За углом Остап наградил томом "Анны Карениной" по голове:
- Ах ты, Остен-Бакен, слеподыр, затосковал по кованым сапожищам?
В финальных аккордах я уже не фальшивил.
Глава 6.
С НУЛЯ
"Вас ждут золотые челюсти"
О.Б.
Коварная штука жизнь.
Ранней весной девятьсот двенадцатого турецко-поданный, дела которого упорно шли наперекосяк, умудрился за одну ночь в клубе проиграться до нитки и, утратив в два дня все, что имел, не нашел ничего лучше, как нажраться сулемы и скончаться в страшных судорогах.
Остап по мановению злого рока из пятнадцатилетнего среднеуспевающего гимназиста и активного деятеля на общественном поприще превратился в парию, неприкасаемого, оставшись без средств, квартиры и всего того, что делает человека человеком в глазах других.
Мой сердобольный родитель по доброте душевной пустил бывшего гимазиста и центрфорварда во флигель. Студент-анархист куда-то канул еще в девятьсот седьмом наверное, сложил буйную головушку на морозных пресненских баррикадах.
Две недели, а может и поболее, пролежал Бендер на койке, поверх пледа, уткнувшись в подушку, лишь изредка позволяя себе поужинать тем, что приносил я.
Но вот в одно прекрасное утро я увидел прежнего, заряженного энергией и энтузиазмом прирожденного авантюриста Остапа. Ну, не совсем прежнего. Злость и горечь наложили отпечаток на его лик.
- Ох, Остен-Бакен, вам слабо накормить обильным дворянским завтраком пролетария умственного труда, люмпена общественных мероприятий, павшего на дно потомка янычара.
Вернувшись нагруженный по ватерлинию припасами, я застал воспрянувшего комбинатора, энергично вышагивавшего из угла в угол.
- Подпольный гений будет утолять хронический голод, а ты внимай.
- Как я рад, как рад...
- Не надо излишних эмоций... Да, меня, как жалкую ничтожную крысу, загнали в угол, лишив привычного поля деятельности.
- Судьба играет человеком...
- Но самое главное орудие, превратившее обезьяну в человека, всегда при мне.
- Финский нож?
- Бери выше.
- Спички!
- Голова, Остен-Бакен, обыкновенная голова, но до отказа набитая высококачественными извилинами.
- Спиноза с аппетитом бенгальского тигра.
- Марк Аврелий - без лишнего веса и амбиций.
- Я не виноват, что у меня такая конституция.
- Виноват в отсутствии интеллектуального прогресса.
- Стараюсь, из кожи вон лезу - не получается.
- Дело поправимое... Мы своей монаршей милостью производим вас, достопочтенный оруженосец, в полномочного и полноправного агента по аферам... Отказываться бесполезно...
- А зачем мне отказываться от собственного счастья?
- И то верно...
- Есть идея?
- Думаю, крестьяне-переселенцы столыпинского призыва нуждаются в посильной помощи со стороны мягкоспящих и вкусноедящих.
- С этим я управлюсь махом!
- Чувствуется моя школа... Запомни... Основа основ отрепетированная жалостливая речуга... Упираешь на забитость и безграмотность, на сифилис, косящий крестьянские ряды...
- На рахитизм!
- Маслом кашу не испортишь... Для приема даров мобилизуй Ингу... Пусть берет все - на досуге сами рассортируем...
Зов о помощи крестьянам-переселенцам, брошенный мной по-бендеровски душевно и проникновенно, разбудил в интеллигентских, околоинтеллигентских, дворянских и разночинных кругах добрые чувства.
Я звал - отдать последнее!
Инга упаковывала приношения в оберточную бумагу и перевязывала атласными лентами, пожертвованными подругами для благой цели.
За день набралась целая пролетка, и я торжествующе доставил добычу в логово.
Остап терпеливо ждал, пока я заполню флигель увесистыми свертками.
- Я всегда утверждал - чувство вины перед простым народом - прекрасное чувство и, главное, полезное, как домашнее животное, дающее молоко, сливки и сметану. - Остап взял верхний, самый скромный пакет. - Надеюсь, индивидумы, оторванные от правды жизни, обрадуют нас расписными подносами, золотыми чайными ситечками, ажурными подстаканниками и хрустальными чашами для пунша.
Алая лента скользнула на пол, и мы узрели пару поношенных, до безобразия облезлых галош.
- Начало обнадеживает, - сказал зло Остап, торопливо вскрывая второй сверток.
По комнате, стуча и подпрыгивая, разлетелись свечные огарки.
- Интеллигенция явно перечиталась Глебом Успенским, Остап попробовал на вес несколько упаковок и выбрал самую тяжелую. - Чую, Остен-Бакен, столовое серебро, не меньше.
- Берегись, - успел крикнуть я.
Бендер проворно отдернул ногу от пикирующего чугунного утюга.
- Хороший утюг, - сказал я как можно серьезнее. - В хозяйстве пригодится.
- Не хочу быть знакомым лже-волхва Остен-Бакена! вскричал Остап, поднимая за удобную гнутую ручку новый спортивный снаряд. - Хочу быть крестьянином-переселенцем!
"Ну, сейчас начнется метание утюгов в цель", - подумал я и опрометью - из флигеля.
Конечно, занятно наблюдать за полетом чугунного предмета убийственной формы, но не в момент его сближения с вашей любимой головой.
Вернулся я, когда утюг благополучно, без жертв, выпорхнул в форточку.
Остап лежал на койке лицом к стене.
- А с этим что делать? - спросил я от порога.
- Если обнаружишь ценную вещичку - разбуди...
Но я не нашел ничего даже мало-мальски достойного внимания разочарованного подпольного руководителя.
И Бендер снова провел две недели - а может и поболее уткнувшись в подушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36