– Выпьете со мной рюмочку?
– Спасибо, нет. – Маленький судья сцепил руки за спиной, прокашлялся и сказал: – Сегодня утром я услышал весьма странный рассказ о неком типе, который разыгрывает из себя сыщика с Боу-стрит. Красивый молодой человек с какими-то чуть ли не звериными глазами, как мне описывали.
– Очень странно. – Себастьян невозмутимо смахнул воображаемую пылинку с лацкана своего грубо скроенного сюртука. – Так вы потому и пришли? Решили, будто этот тип может быть моим родственником?
На тонких губах судьи промелькнул слабый намек на улыбку.
– Вообще-то нет. Я пришел потому, что мы нашли нашего йоркширского кучера.
ГЛАВА 25
– Он хорошо запомнил красавицу, – сказал Лавджой. – Не часто дамы пользуются экипажем, чтобы поехать в Ист-Энд.
Себастьян удивленно опустил бокал.
– Ист-Энд?
– Совершенно верно. Гилтспер-стрит, Смитфилд.
– Куда именно на Гилтспер?
– Кучер не смог ответить. Похоже, леди Англесси велела парню высадить ее в начале улицы. Он успел заметить, что она направилась в сторону рынка. – Лавджой снова прокашлялся. – Я послал туда одного своего человечка порасспрашивать, что да как. Никто ее там не видел.
А вот это вряд ли, подумал Себастьян, направляясь за второй порцией выпивки. Молодая дама, к тому же такая красивая, как маркиза Англесси, в прогулочном платье красного цвета должна была запомниться. Тем не менее даже самые уважаемые граждане Лондона часто не желали откровенничать с констеблями. Зато неприметный человек, задав несколько наводящих вопросов, мог бы узнать кое-что интересное.
К тому времени, как Себастьян расплатился с кучером наемного экипажа, остановившегося в начале Гилтспер-стрит, дождь перестал, хотя тяжелые тучи по-прежнему низко нависали над открытой рыночной площадью, где витали призраки смерти.
Сейчас это, конечно, мясной рынок, но когда-то, двести лет тому назад, во времена Тюдоров, здесь сжигали людей. Католики сжигали протестантов, чтобы спасти свои души от вечного огня в аду, в свою очередь протестанты сжигали католиков, потому что именно так поступают с теми, чье представление о Боге не совсем совпадает с твоим собственным. Себастьяна всегда поражал тот факт, что делалось это во имя Христа, который учил своих последователей подставлять вторую щеку и любить ближнего своего, как самого себя. Впрочем, последователи Христа частенько халатно относились к этой части Его учения, убивая во имя Всевышнего всех подряд – и смуглых жителей Иерусалима, и дублинских ирландцев.
Одетый в немодное пальто и практичные кожаные бриджи, как деревенский господин скромного достатка, Себастьян пробирался сквозь толпы людей, заполонивших улицы. В основном это были перегонщики скота, явившиеся в город в базарный день. Они пришли издалека, с севера Англии и Шотландии, пригнав с собой огромные стада скота на прокорм миллиона, или около того, жителей города. Но и местные здесь тоже попадались – подмастерья и ученики, прислуга и лавочники, ибо воскресенье было единственным днем, когда у большинства из них был выходной.
Атмосфера была непринужденной, веселой, улицу наполняли радостные голоса и смех; густые запахи вареного мяса и бродившего пива смешивались с неистребимым зловонием грязи, немытых тел и мочи. На первом перекрестке Себастьян остановился и окинул взглядом вывески различных лавок вдоль улицы: среди кожевников и бакалейщиков затесались торговцы углем, винокуры, пуговичники и мануфактурщики. Все это были скромные заведения, не из тех, которые обычно посещают маркизы. Что здесь делала Гиневра Англесси?
Себастьян пошел дальше, миновал закрытые ставнями витрины лавок, где торговали чаем и галантереей. Все эти магазинчики не работали по случаю шабата. В понедельник он пришлет сюда Тома, чтобы тот обследовал каждую лавчонку. Но что-то подсказывало Себастьяну, что леди Англесси приезжала сюда не в поисках чая или пуговиц.
Пройдя до середины улицы, он наткнулся на старинную, наполовину сложенную из бревен таверну под названием «Герб Норфолка». Высокое строение в хорошем состоянии, оно каким-то образом умудрилось выстоять во время Великого лондонского пожара 1666 года. Судя по его внешнему виду, дом стоял здесь со времен Эдуарда и Марии Тюдор, когда на площади Смитфилд пылали костры мучеников.
Себастьян направился в таверну. Мимо пробежали двое подростков и, чуть не врезавшись в него, помчались дальше, прокричав на бегу извинения. Одноногий солдат с уродливым шрамом от сабли через всю щеку опирался на обмотанную тряпками палку и гремел кружкой, выклянчивая милостыню.
Себастьян бросил монету в протянутую тару.
– Где служил?
Расправив плечи, нищий гордо ответил с сильным шотландским акцентом:
– В Антверпене, сэр.
Ни всклоченная борода, ни тусклая шевелюра, ни пожелтевшая кожа не скрывали, что на самом деле он довольно молод. Себастьян решил, что ему не больше двадцати пяти.
– Ты был здесь вчера?
Шотландец улыбнулся, вокруг серых глаз, наполненных болью, проступили преждевременные морщинки.
– Ага. Это мое место.
– В прошлую среду здесь проходила молодая женщинa. Темноволосая. Хорошенькая. Настоящая дама. Одета была в красное платье и пелерину. Видел ее?
Солдат хрипло рассмеялся.
– С глазами у меня все в порядке. Да, красотка была что надо. Дала мне пять шиллингов, вот как.
– Ты, случайно, не заметил, куда она пошла?
Солдат махнул головой в сторону древней таверны за их спинами.
– Ага. Она зашла в «Герб Норфолка».
Себастьян возликовал в душе, но тут же взял себя в руки.
– Как долго она там пробыла? Знаешь?
Солдат подумал секунду, потом покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91