— Сломаю, как сухие одинокие прутья.
Она схватила его за горло. Иван почувствовал, что его ноги оторвались от земли.
— Как там в песне поется? — Ее хриплый шепот, казалось, проникал прямо в мозг, парализуя волю и гася сознание.
Она с силой ударила Ивана спиной и головой о ворота, без усилий удерживая его на весу. Дыхание у него перехватило, перед глазами все пошло кругом.
Видишь, там на горе
Возвышается крест,
Под ним десяток солдат,
Повиси-ка на нем…
Сквозь пелену перед глазами Иван увидел, как демон подносит что-то блестящее к запястью его прижатой к воротам руки.
Там, где кончалась тропинка, клубился сгусток черноты. Даже на фоне ночного леса он выглядел черной дырой, ведущей в никуда. Вырастая в призрачную огромную фигуру, он плавно, медленно, но неотвратимо надвигался на замерших возле дома людей. Размазанное, быстро меняющее черты лицо под капюшоном будто светилось мертвенным светом люминесцентных ламп. Саша и Миша отступали к дому, приподняв оружие. Волохов выступил вперед, но Брусницкий придержал его за куртку.
— Погоди, Павел. Сначала мы. Огонь, — крикнул он.
Близнецы от живота ударили по неясной фигуре дождем свинца из «Калашниковых». Пули крошили ветки елей, проходя сквозь расплывчатую мишень. Бледный, как смерть Гусь, чертыхаясь, заряжал подствольник. Руки ходили ходуном и граната скользила в потных пальцах. Саня и Миша закрыли Брусницкому директорию стрельбы, он отбежал чуть в сторону и, припав на колено, бил короткими злыми очередями. Ствол «Ингрема» вело вверх и в сторону, и он каждый раз снова ловил в прицел неуязвимого врага, ожидая, что вот сейчас, наконец, тот завалится, отброшенный ливнем свинца. Он не мог промахнуться — цель была слишком велика.
— Миша, Саня, в сторону, — заорал Гусь.
Близнецы рухнули в траву, пользуясь моментом, чтобы перевернуть рожки магазинов. В наступившей тишине стал слышен шорох травы под надвигающимся на людей демоном. Он будто плыл над землей. Неуязвимый, словно отстраненный от происходящего и страшный своим неумолимым движением.
— Все напрасно, — шепнул Волохов.
Хлопнул подствольник. Блеснув в лунном свете, граната пронеслась по короткой пологой дуге и лопнула, накрыв дымным разрывом приближающуюся фигуру. Осколки, визжа, рубили ветки темных елей.
Что-то неясное, окутанное дымом вырвалось из облака и понеслось по траве, которая застывала дорожкой инея, будто от нестерпимого холода.
Близнецы, передернув затворы, поднимались на ноги, когда полоса замерзшей травы поравнялась с ними. Словно две призрачные руки вырвались из сгустившейся тьмы и вошли в их тела. Последним сознательным движением кто-то из парней нажал спусковой крючок и пули веером взрыли землю возле ног демона. Брусницкий увидел, как лопнули на спинах парней куртки, раскрываясь обрывками кожи. Как ударили из их спин черные фонтаны крови, перемешанные с обломками ребер, лопаток и позвоночных костей и приподнятые над землей тела забились в агонии, скользя подошвами по мокрой от росы траве.
Демон приподнял жертвы, наслаждаясь своей силой и неуязвимостью. После грохота стрельбы и взрыва гранаты тишина казалась неестественной, словно затишье перед овацией в театре. Стало слышно, как капает на землю кровь. Полная луна, встававшая над лесом и проложившая сквозь клочковатый туман серебристую дорожку на воде озера, добавляла происходящему нереальности.
— Сергей, берите женщин и бегите в лес. Быстрее, — крикнул Волохов, видя, что Брусницкий замер, не отводя остановившегося взгляда от агонизирующих тел.
— От этого не убежишь…
— В лес, я сказал. Времени у вас очень мало!
Брусницкий бросился в избу и через несколько мгновений появился, неся на руках закутанную в простыню Светку.
— Гусь, помоги, — заорал он.
Гусь схватил за руку появившуюся в дверях Ольгу и потащил к лесу.
Демон опустил руки и мертвые тела близнецов упали на траву. Стекавшая с его рук кровь казалась черной смолой.
— Ты не уйдешь, язычник, — низкий голос, казалось, пропитал ночной воздух влагой и холодом, — можешь принять эти слова, как вопрос или как утверждение. Как пожелаешь.
— Я не уйду, демон.
— Твой выбор!
Невыносимая боль привела Ивана в чувство. Она пронизывала запястья и стопы ног. Застонав, он посмотрел вниз. Его сложенные крест-накрест ноги были прибиты к воротам. Он висел на вбитых в дерево через запястья длинных блестящих гвоздях. Почему-то вспомнилось, как он с братией ставил часовню в лесу под монастырем. Такими же гвоздями-двухсотками сшивали толстые доски, подгоняли бревна, ставили деревянный крест на резной купол.
Где-то недалеко, разрывая тишину на куски, ударили автоматы. Иван поднял глаза к ночному небу. Звезды смотрели равнодушно. Они многое видели. Исчезли целые народы, забылись ложные божества, а они все так же спокойно смотрят на Землю. От боли Иван заплакал.
— Господи, прости мне слабость мою.
Он закусил губу. По подбородку потекла теплая струйка крови. Посмотрев на правую руку и, упершись лопатками в ворота за спиной, он потащил вперед пробитое запястье, снимая его с гвоздя. Рука упала вниз, как плеть. Он потащил с гвоздя вторую руку и, освободив ее, упал боком на землю, провернувшись на прибитых стопах. Согнувшись, он взялся пальцами за шляпку гвоздя и потащил его из прогнившего дерева ворот. Глаза будто застлало багровым туманом.
Под щекой было что-то шершавое, мягкое. Это была его сумка. Он надел ее на шею и, помогая руками, встал на пробитые ступни.
— Я иду к вам, я успею …
Он шагнул вперед и упал на колени. Встал, шагнул и снова упал. Всхлипывая и плача от боли, помогая руками, он полз к лесу, иногда вставая на ноги, но снова падая лицом в траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111