Витек дрых без задних ног.
На метро Волохов приехал на Охотный ряд и вышел к Манежу. Духота давила и изматывала. На небе не было ни облачка и народу на площади возле торгового центра, несмотря на дающие призрачную прохладу фонтаны, было немного. Возле памятника маршалу Павел увидел высокую фигуру Александра Ярославовича. На этот раз тот был в форменной рубашке с коротким рукавом и в фуражке с высокой тульей. Придирчиво рассматривая скульптуру, он заходил с разных сторон, то приближаясь, то отходя от нее. В заложенных за спину руках он держал тонкую кожаную папку с затейливым тиснением и изящным замком благородного металла.
Поприветствовав подошедшего Волохова небрежным кивком, полковник указал на скульптуру.
— Странное ощущение, будто что-то не так. А что именно — не пойму, — озадаченно сказал он.
— Вы меня вызвали, чтобы оценить достоинства современного искусства?
— Нет, здесь я уж как-нибудь сам разберусь, — ядовито сказал Александр Ярославович. — Я пригласил вас оценить достоинства произведения другого жанра. Эпистолярного, с позволения сказать. Пойдемте-ка, присядем.
— Надо же, как все просто, — пробормотал Волохов, следуя за полковником к фонтанам манежа, — стоило вас рассердить, и вы стали обращаться ко мне на «вы».
— Будьте любезны присесть, — Александр Ярославович указал на скамейку возле полусферической карты мира.
Волохов устроился на жестком сиденье, забросил руки на спинку скамьи и с вежливым ожиданием уставился на собеселника. Он уже догадался, о чем пойдет речь. Некоторое время полковник стоял перед ним, покачиваясь с пятки на носок и с плохо скрываемым раздражением разглядывал небрежно развалившегося Волохова.
— Вы не догадываетесь, милейший, о чем пойдет речь? — с сарказмом спросил он. — Почему я вынужден просить вас пожаловать на встречу?
Павел улыбнулся широкой радостной улыбкой дебила, получившего леденец, и удивленно всплеснул руками.
— Александр Ярославович, дорогой вы мой! Если какие-то неприятности, так я со всей душой помогу! Вы ж мне как отец! Ну, как приемный отец, — поправился он, увидев, что полковника передернуло.
— Ты мне уже помог, — рявкнул Александр Ярославович, выхватывая из-за спины папку и тыча ею в нос Волохова. — Это что? Что это, я тебя спрашиваю?
Волохов подался вперед, внимательно разглядывая папку.
— Это папка для бумаг, — сказал он наконец с облегчением человека, решившего трудную задачу.
Александр Ярославович как-то сник, покачал головой, будто иного и не ожидал, и уселся рядом с Волоховым. Сняв фуражку, он бросил ее рядом на скамью и, открыв замок, достал из папки бумаги. Павел узнал свой доклад и подавил смешок.
— Узнаешь? Узнаешь, — констатировал полковник, покосившись на него. — Я не успел сам прочитать и передал наверх. Мне вернули эти бумаги и посоветовали научить сотрудников писать доклады. Причем посоветовали в таких выражениях, что…
— Не может быть. Я постарался сгладить наиболее острые…
— Ты сгладил. Так сгладил, что непонятно, о чем речь, а то, что понять можно, не вызывает, мягко говоря, уверенности в успехе операции. Как это вот понимать, — полковник перелистнул несколько страниц, — ага, вот: « … и сказал прислужнику, шарик бросающему, что работая в этом храме греха, порока и разврата, и помогая Маммоне уловить в сети свои неокрепшие души людские, губит он душу собственную. И уличил он прислужника в содомии богомерзкой, ибо порок сей на челе его столь ясно отпечатан, что не узреть знак тот может только не пожелавший увидеть!» — конец цитаты, — с горечью сказал полковник. — Это отчет, я тебя спрашиваю? Это выдержки из «Жития и страдания первых христиан в языческом Риме», а не отчет.
— А что я должен был написать? Как Витек сказал крупье, что он пидор мокрожопый…
— Как, как? — неожиданно ухмыльнулся Александр Ярославович.
— Именно так. Он и еще много чего сказал. Но давайте по порядку. Я нашел схрон.
Волохов достал из пластикового пакета сверток и подал его Александру Ярославовичу. Спрятав отчет Волохова в папку, Александр Ярославович развернул шуршащий целлофан и вынул свернутый кусок кожи. Он потер его пальцами, поднес к лицу, затем аккуратно сложил по сгибам, на которых кожа побелела и потрескалась.
— Похоже, здесь была книга, а?
— Очень похоже, — подтвердил Волохов.
— Если учесть то, что ты узнал в казино, можно с уверенностью сказать: он нашел себе тело, он разыскал книгу и он начал действовать.
— Что в этой книге?
— Точных сведений нет. Есть несколько рукописей, якобы написанных самим дьяволом или с его слов. Судя по всему, здесь, — Александр Ярославович указал на кусок кожи, — лежала привезенная в Россию инкунабула. Хуже всего, если в свертке был православный вариант «Книги мертвых», так называемый «Чернослов», но последние упоминания о нем датированы одиннадцатым веком.
— Тексты книг есть?
— О «Чернослове» сведений нет. Есть пересказ нескольких глав рукописи, виденной одним из мастеров, помогавших итальянским архитекторам и есть пророчество юродивого. Высказал он его в шестнадцатом веке в одном из Новгородских монастырей. Через два дня его нашли на дороге убитым. Тело было буквально растерзано, но явно не зверем. Не съедено было тело, а именно растерзано. Настоятель по горячим следам записал пророчество. Вот послушай.
Александр Ярославович откашлялся и заговорил нараспев:
— В лето жаркое, когда смрад и грех овладеют телами и душами неокрепшими. В лето бури очистительной, после пекла адского пришедшей. Изберет демон деву красную, злыми зельями и муками смертными он сломает ее веру слабую, подготовит тело к зачатию мерзкому, ясный разум подменит ей виденьями бесовскими и окружит ее чрево знаками дьявольскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111