Роботы были собраны и погружены в машину.
Боб стоял у окна, не в силах что-либо предпринять, и смотрел на улицу. Внизу в машине стояли роботы. Их взгляды были устремлены на Боба. И хотя взгляды эти никогда ничего не выражали, тем не менее на этот раз Боб их понял. Роботы обвиняли. Обвиняли своего хозяина. Обвиняли его в самом тяжком преступлении — в предательстве. Боб распахнул окно и хотел было крикнуть, что он тут ни при чем... что это делается не с его ведома... Но снизу послышался голос полицейского:
— Мы выключили им слух.
Бобу оставалось только объясняться знаками. Но делать это перед открытым окном было как-то нелепо и даже обидно. Он закрыл окно и потом только попробовал объясниться руками. Роботы стояли неподвижно и смотрели наверх. А Боб все тщился объяснить, убедить... И вдруг сообразил, что им выключили и зрение.
Он задернул шторы и отошел от окна.«Они много раз меня предавали, — подумал Боб. — Много причиняли мне неприятностей». Но подумал он об этом без всякой злобы, без мстительного чувства.
Потом он долго и бесцельно бродил по дому, по всем девяти его огромным комнатам. Все блестело чистотой, все дела были сделаны, аккуратно и до конца. Ни единая мелочь не нарушала порядок. И Боб лишь теперь, спустя столько времени после возвращения с войны, в первый раз в этом огромном и чистом доме подумал с горечью:
«Ни жены у меня нет, ни любовницы, ни невесты...» Он вошел в тесное, непривлекательное на вид кафе, уже, наверно, закрывшееся, потому что стулья были опрокинуты на столы и полная женщина лет сорока — хозяйка, наверное, — подметала пол. Кроме нее, никого не было.
— Не видишь, что закрыто? — сказала женщина.
— Я Клод Изерли.
— Домой иди, домой. На ногах еле держишься.
— А ты? Знаешь, ты кто? Ты Нефертити...
Женщина выпрямилась, широко расставила ноги и уперлась руками в полные бедра, словно желая показать, кто она на самом деле.
— Ничего. Ты просто очень устала,— мягко и даже сочувственно сказал Боб. — Тебе нужно отдохнуть. И тогда ты вся станешь тоньше и нежнее.
— А тебе, видно, выпить нужно,— рассмеялась женщина. — Садись.
Она налила ему стакан виски и поставила на стол. Потом опять принялась за свое дело.
— Ты устала,— сказал Боб,— посиди со мной.
— Ты лучше пей и помалкивай.
— Ты устала, тебе нужно отдохнуть, — пьяно повторил Боб, — все зависит от этого.
— Много будешь разговаривать — выгоню.
— Муж у тебя есть?
— А тебе какое дело?
— Нет, ты скажи, есть?
— Нету, нету...
Боб медленно потягивал виски и наблюдал за женщиной.
— Пьянчуги несчастные, — без всякой злобы, даже с невольной какой-то нежностью ворчала женщина, — болтаются тут весь день... Как будто ни дома у них, ни семьи... И рубахи у всех грязные...
«И у этой нет юмора, — подумал Боб. — И у меня тоже. Мы равны».
— Давай выходи за меня замуж.
Женщина громко и от души расхохоталась, спустила засученные рукава и повторила еще несколько раз: пьянчуги несчастные... Потом зашла за стойку бара и принялась подсчитывать дневную выручку.
— Ну что, согласна?
— Ты молодой, красивый, от тебя еще молоком пахнет, — снова засмеялась женщина, — а я толстая и некрасивая. И старовата к тому же.
— Ты Нефертити, — заупрямился Боб, — но ты этого не знаешь. Ты преображаешься, только когда спишь.
— А днем?
— Ты можешь и днем. Все могут и днем. Но для этого нужна масса условий. — Он замолк на мгновение и подмигнул ей. — А условий этих ни у кого нет. Всегда чего-нибудь да не хватает.
Он повернулся и, шатаясь, пошел к двери. Взявшись за ручку, он в нерешительности остановился. Но тут же, преодолев нерешительность, повернул обратно, подошел к женщине, подсчитывающей деньги, и совершенно спокойным тоном сказал:
— Давай сюда деньги.
Женщина, не глядя на него, поднесла палец к губам: тихо, мол, не мешай.
— Давай сюда деньги, — повторил Боб.
Теперь уже она подняла на него удивленный взгляд и мгновение пыталась сообразить, шутит он или нет.
— Ни звука, — Боб лениво вытащил из кармана револьвер и наставил его на женщину. — Давай все.
Женщина в испуге застыла на месте, потом дрожащими руками подтолкнула к Бобу всю кучу денег.Он не спеша собрал их, сунул в карман и бросил на стойку несколько мелких монет.
— А это тебе... За виски.
Выходя из кафе, он услышал за собой низкий и усталый голос женщины:
— Пьянчуги несчастные...
И ему показалось, что даже теперь, в этом ее упрекающем голосе он опять уловил затаенную нежность.Боб вышел на улицу, прислонился к стене, вытер пот со лба и почувствовал необыкновенное облегчение, словно освободился наконец от тягостной какой-то обязанности.
Побродив по улицам, он снова пришел к кафе и остановился на противоположном тротуаре. Сквозь стекло витрины он увидел полицейских. Он переменил место — стал под уличным фонарем, чтобы легче было его заметить. И действительно, женщина сразу его заметила и, вскрикнув, показала на него остальным. Полицейские высыпали на улицу, и Боб, недолго думая, бросился бежать, неизвестно — от страха или же чтобы все было как полагается.
Его догнали и окружили. Боб преспокойно поднял руки вверх и с сожалением подумал, что теперь уже не решишь, могли ли действительно полицейские догнать его и схватить или же не могли.
— Мистер Изерли? — удивился старший по чину полицейский.
— Я совершил кражу, — не опуская рук, сказал Боб.
— Извините... Мы не знали, что это вы...
— Вы обязаны арестовать меня.
— Это же Клод Изерли, глупая, — рассердился на женщину старший полицейский. — Он пошутил с тобой.
— Я буду жаловаться, вы не имеете права не арестовывать меня, — разозлился Боб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50