«Может, и правда, что Наири — мираж, фикция, миф, сердечная болезнь... Но зато на месте Наири сегодня — страна, которая называется Арменией; и в этой древней стране жили вчера и живут сегодня ординарнейшие люди,— люди с обыкновенными особенностями обыкновенного человека. И больше — ничего. Не «Страна Наири», а лишь люди, которые живут сегодня в той части света, что называется Арменией и ныне стала Социалистической Советской Республикой, но до 1917 года была не чем иным, как отсталой окраиной русской империи. И ничего больше...»
В книге Епише Чаренца еще очень слабо звучит тема новой, возрожденной Армении. Да и люди, которые мечтают о ней, выглядят бледными, инертными, слабыми. Быть может, это следует объяснить сатирической природой произведения или незавершенностью всего замысла писателя (известно, что Чаренц собирался написать продолжение «Страны Наири»). Но как бы то ни было, книга эта явилась сатирической хроникой бесславного пути буржуазных националистов, «дела» и «помыслы» которых оказались столь чуждыми широким слоям трудящегося народа. И в этом — ее утверждающий, оптимистический пафос.
Родина Стефана Зорьяна — живописное армянское местечко Ко- ракилиса. Ныне — это город Кировакан, один из крупнейших промышленных центров Советской Армении. Здесь в 1890 году в патриархальной крестьянской семье родился будущий писатель. «В нашем селе,— вспоминает в автобиографии Зорьян,— праздновали сохранившийся с древних языческих времен праздник цветов (амбарцум), праздник дождя (вардавар), праздник благословения урожая, праздники навасард и масленицы. На праздниках много танцевали, играли на национальных инструментах, в изобилии принимали гостей и сами ходили в гости»1. Первые впечатления детства до сих пор не померкли в памяти писателя. Они связаны с увлекательными рассказами бабушки и матери, с задушевными песнями народных певцов — ашугов, со сказочно прекрасной природой родного края. Грамоте Зорьян начал обучаться у местного учителя Захара (в Армении таких учителей называли тогда «варжапетами»). Затем — каракилисская русская школа, которую Стефан окончил в 1906 году. Хотелось учиться дальше, получить хорошее образование, чтобы помочь родителям, братьям, сестрам. С этим твердым желанием Зорьян покинул родной город и приехал в Тифлис. Но мечта о продолжении учебы так и осталась мечтой: прием в армянскую семинарию был закончен. «Что мне оставалось делать? — пишет в автобиографии Зорьян.— Возвращаться стыдно, и я решил остаться... Стал работать где попало. К счастью, вскоре один товарищ устроил меня помощником корректора в одной из типографий».
Годы, проведенные в Тифлисе — очаге культурной жизни дореволюционного Закавказья,— сыграли огромную роль в формировании литературных интересов и пристрастий Зорьяна. Он сближается с представителями передовой армянской интеллигенции, упорно занимается самообразованием, запоем читает русскую и европейскую классику. Еще в каракилисской школе Зорьян открыл для себя неповторимый мир образов Пушкина и Лермонтова, Крылова и Гоголя. Теперь он зачитывается произведениями Льва Толстого, Достоевского, Чехова, Флобера, Мопассана, исподволь готовясь к самостоятельному творчеству. «Я любил,— пишет Зорьян,— только самое естественное, самое простое, где психология героев раскрывается без длинных выспренних речей, где подлинное движение души, где правда жизни».
В 1909 году в журнале «Лума» («Лепта») был напечатан первый рассказ Стефана Зорьяна «Голодные». Драматическая история о том, как доведенные нуждой до истощения крестьяне стали добычей голодных волков, составляет сюжетную основу рассказа, в котором обнаружилось одно из драгоценных качеств зорьяновокого дарования — его гуманистическая, демократическая направленность. В последующие годы произведения молодого писателя появляются на страницах многих армянских газет и журналов, его творчество привлекает внимание Ованеса Туманяна, Александра Ширванзаде, Ваана Теряна. Они советуют Зорьяну «любить одну правду — правду жизни», не поддаваться настроениям уныния и тоски, оберегать свой талант от соблазнов модного псевдоноваторства, постоянно совершенствовать писательское мастерство. Да и сам Зорьян в ту пору много размышлял над коренными вопросами творчества: об отношении к национальным и мировым литературным традициям, о роли писателя в современной жизни народа, об эстетическом и нравственном идеале литературы. Не на все эти вопросы молодой Зорьян находил тогда правильные ответы, но с каждым годом он все более и более убеждался, что действительно великие завоевания мировой (в том числе и армянской) литературы связаны с реализмом, с правдивым изображением глубинных и сложных процессов народной жизни.
Первая книга рассказов Стефана Зорьяна названа почти по- чеховски: «Грустные люди». Она вышла в 1918 году, то есть спустя девять лет после появления рассказа «Голодные». Исследователи творчества Зорьяна (С. Агабабян, Б. Брайнина, С. Хитарова, X. Саркисян и др.) справедливо усматривают в этом факте проявление большой взыскательности и требовательности писателя, остро ощущавшего свою ответственность перед читателем. Это — бесспорная истина, но хочется отметить и другое. Годы, предшествовавшие выходу в свет «Грустных людей», были ознаменованы событиями поистине огромного исторического значения: мировая война, втянувшая в свой водоворот десятки народов, победа Октябрьской революции в России, открывшая новую эру в судьбах человечества. Мощные общественно-политические силы пришли в движение и в Закавказье, война и революция произвели коренной перелом в сознании людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27