.. Она стояла вдалеке от дороги, и только
птицы, разгуливающие по саду, оставляли свои мелкие росчерки на
запорошенных снегом дорожках да столетние дубы сбрасывали на крышу рыхлые
комья снега, прикопившегося на их ветках.
Зато уж ранней весной, когда из прелой черной земли выбивались первые
зеленые ростки, а на склонах железнодорожной насыпи появлялись
незатейливые желтые цветочки, хутор начинал оживляться наездами молодых
хозяев.
Чаще всего это были Леня и Вася; они приезжали сюда на воскресный день
готовиться к экзаменам. Иногда с ними увязывалась Динка.
- Ну зачем она нам? - сердился Вася. - Земля еще сырая, наберет она полные
галоши воды, да еще и простудится!
- Динка не простудится, - убежденно говорил Леня. - Пусть побегает на
воздухе!
- Но ведь мы же едем заниматься. Вечно ты что-то осложняешь, Леонид, -
ворчал Вася.
Динка делала постное лицо и, прикрывая ладонью румяную щеку, начинала
жалобно причитать:
- Воздуха вам для меня жалко, да? Всю зиму я не дышу, посинела уже вся, а
вам жалко?
Леня прыскал от смеха, Вася смягчался:
- Ну поезжай. Только смотри не лезь куда попало и не мешай нам заниматься!
На хуторе, обегав все дорожки, Динка успевала навестить Федорку, наломать
мохнатой вербы, провалиться в пруд и, волоча за собой пальто, мокрая и
грязная, просовывала свой нос в дверь, вызывая Леню:
- Лень, Лень... Не бойся, Вася, я сейчас уйду... Я только на минутку!
Схватив Леню за рукав, она тащила его за собой:
- Пойдем скорей! Понюхай, как пахнет земля. Смотри, уже листочки ландыша,
а это будут фиалки... Вот приложишь ухом к земле... Послушай, что там
только делается...
Леня ложился на землю, нюхал, слушал и, глядя в сияющие глаза Динки, со
всем соглашался.
А Вася, стоя на крыльце, качал головой.
- Ну, вы, двое сумасшедших, где теперь сушиться будете?
Сушиться и ночевать Динку отправляли на печку в Ефимову хату. Ефим и
Марьяна Бессмертные за все эти годы близкого соседства крепко подружились
с Арсеньевыми.
- Лучше родни они нам, - говорил Ефим.
Зимой он часто ездил в город, привозил деревенские новости и подолгу сидел
за столом с Мариной, опрокинув на блюдце чашку и советуясь с ней обо всех
делах. Перевозил на хутор тоже Ефим. Являлся он задолго до рассвета и,
помахивая кнутом, торжественно говорил:
- Ну так что, поихалы?
На хуторе были уже очищены дорожки, подрезаны кусты малины.
Марьяна, туго обвязав платком голову, загодя мазала стены, на полу стояли
белые лужицы, гремели ведра, настежь распахивались окна, со скрипом
открывались отсыревшие за зиму двери; на дымящей кухонной плите булькала
картошка. К приезду хозяев Марьяна выпекала свежий хлеб и встречала их на
крыльце светленькой обновленной хатки с хлебом-солью на вышитом рушнике.
Весь первый день девочки вместе с Леней и Васей занимались разборкой
вещей, вешали занавески, наводили привычный уют.
Вечером все собирались на террасе за большим столом, с аппетитом ели
горячую, пропахшую дымом картошку, запивая ее молоком, и, опьянев от
весеннего воздуха, едва добирались до своих постелей.
Хутор был в трех верстах от дачной станции, Марине приходилось каждый день
ездить в город на службу. Возила ее все та же одноглазая лошадь Прима,
купленная в первое лето жизни на хуторе.
Бедная Прима в счастливую пору своей жизни была одной из лучших верховых
лошадей. Она ходила под седлом грациозной поступью иноходца, и начищенная
шерсть ее блестела как зеркало, но с тех пор как однажды колючая ветка ели
хлестнула ее по глазам и один глаз почти совсем затянулся бельмом, Прима
была выведена из конюшни и отправлена на черный двор.
К Арсеньевым она попала за небольшую плату, как уже мало на что пригодная
лошадь. Но на хуторе Прима ожила. Она стала необходимым членом семьи.
Динка не хуже заправского конюха ухаживала за ней: чистила ее, купала,
баловала, кормила овсом, и благодарная Прима, забывая про свой слепой
глаз, скова почувствовала себя верховой лошадью.
Появился на хуторе и белый Динкин Нерон. Он был в большой дружбе с
ефимовским Волчком. Обе собаки были мохнатые, пушистые и совершенно
неизвестной породы. Но Динку это никогда не смущало.
- Дворняги еще умнее, - уверяла она.
И лошадь и собака зимовали у Ефима, но с появлением Арсеньевых они с
восторгом возвращались на хутор, чтобы служить своим хозяевам.
Так незаметно бежали дни. Дождливую осень сменяла снежная зима, потом
наступала весна и солнечное лето.
А годы шли...
Под окнами березки подросли,
Не раз к земле их буря пригибала...
И много событий произошло в семье Арсеньевых, с тех пор как озорная,
веселая Динка в первый раз появилась на хуторе. События эти были
нерадостными. Первым большим горем для всей семьи была смерть дедушки
Никича. Особенно тяжело пережила ее Динка. Незащищенное сердце ее еще не
могло и не умело мириться со своими потерями.
Когда Никич умирал, Динке все казалось, что смерть не придет за ним, если
она, Динка, будет его сторожить... Она перестала спать по ночам и, встав с
постели, тихо брела по темному коридору на свет ночника. В комнате Никича
всегда горела печка, дверцы ее были открыты, поленья уютно потрескивали.
Никич, обложенный подушками, полулежал в своем любимом "Сашином" кресле.
Сухонькая фигурка его, закутанная в одеяло, казалась совсем детской; седая
голова на тонкой исхудавшей шее покоилась на подушке. Никич никому не
позволял дежурить около него ночью; на столике рядом с креслом всегда
стояло приготовленное ему на ночь питье и порошки от кашля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17