Дорога дальняя, надо
поспешать. А ну, отступитесь трохи, Анджила, я ее сам переложу на постелю.
С тех пор как Мышка поступила в госпиталь, Ефим начисто забраковал ее
ласковое детское прозвище "Мышка".
- Самостоятельна дивчина, сколько раненых за день перевязует, а ее яким-то
котячьим именем прозывают, - недовольно ворчал он.
- Да не котячьим, а мышиным, - смеялась Динка.
- А где мышь, там и кошка. За что ж таку хорошу дивчину обижать, Ну, нехай
уж Анджила, да и то не по-христиански... Я просто удивляюсь! Образованные
люди и душевные, а вот имя подобрать як положено не могут. Ну что это за
имя - Анджила!
- Да не Анджила, а Анжела или Анжелика, - поясняла ему Динка, но Ефим
махал рукой:
- Хрен редьки не слаще.
С Мышкой вообще он обращался так же, как с Мариной, нежно и уважительно,
зато с Динкой и Леней был на "ты" и держался по-свойски.
- А ну перекладайся на постелю, Динка, бо останется твой ящик у городе! -
осторожно трогая Динку за плечо, говорит Ефим.
Но Динка еще крепко цепляется за сон.
- Не надо, не надо, - бормочет она, - мне и тут хорошо!
- Уж чего лучше! Голова на подушке, а тулово на ящику! А ну вытягуйте
ящик, Анджила, а я ее подниму!
Знакомый голос и "спотыкающееся" имя сестры окончательно отрезвляют Динку,
и она сразу вскакивает.
- Ефим... Ты уже приехал? И Прима тоже приехала? - сонно тараща глаза,
спрашивает Динка.
- А як же! Мы обои приехали, - смеется Ефим.
Мышка тоже смеется.
- Как же так? Значит, я проспала! А где же, где же Прима, Ефим?
- А вон Прима, на телеге сидит как барыня и кушает овес! - острит Ефим,
кивая на окно. - Ну, давай твой ящик!
Но Динка уже роется в карманах и достает завернутый в бумажку сахар.
- Подожди, Ефим... Отнеси это Приме... Вот хоть кусочек. Это пока, на
хуторе я еще дам, - словно извиняясь, говорит Динка.
- А чого ж ты сама не отнесешь? Выйди хоть поздоровкайся со своей
конячкой, она тут во дворе стоит!
- В самом деле, что это еще за выдумки, Дина? - строго спрашивает Мышка. -
Почему ты сама не идешь?
- Я не пойду! Я не хочу видеть Приму, запряженную в телегу... Я увижу ее
на лугу, на хуторе... Я так мечтала об этом! Ефим, миленький, отнеси сам,
пожалуйста!
- Да отвыкла она от твоего сахару! Вот уж, ей-богу! Все не как у людей!
Лошадь, она и есть лошадь, и нема чого тут придумывать! - ворчит Ефим,
вскидывая на плечо ящик и держа в кулаке сахар. - Ну, бувайте здоровы!
Ожидайте меня к обеду, як, бог даст, все будет благополучно. Там Марьяна
борщу наварит! А пока лягайте обеи спать, бо ночь короткая! Сестры
ложатся. Динка уже не спорит. Она еще успеет на утренний поезд. А сейчас
так хочется спать!
* * *
Выезжает Динка поздно, когда Мышка уже давным-давно убежала в госпиталь, а
на вокзале и в дачном поезде полным-полно народу.
"Проспала, - с досадой думает Динка. - Теперь Федорка, наверно, уже
двадцать раз выбегала встречать меня..."
Но в окно вагона видны уже поля и перелески, знакомые станции, и сердце
Динки нетерпеливо бьется. Святошино... Ирпень... Буча... И вот наконец
Ворзель. Динка прыгает на платформу, торопливо шагает мимо дач, мимо
железнодорожного переезда и останавливается на лесной опушке. Сколько раз
за эти годы, едва сойдя с поезда, она мчалась сюда не переводя дыхания!
Размахивая своей матроской и сбрасывая на бегу сандалии, она мчалась так,
как будто за ней гналась вся гимназия, все учителя и классные дамы! И
только здесь, в этом могучем укрытии леса, она чувствовала себя свободной,
счастливой девчонкой!
Но сегодня... Этот зеленый сумрак и густая притаившаяся тишина... Этот
шорох крыльев перепархивающих с ветки на ветку птиц... Может быть, все
стало по-новому? Или она не прежняя Динка? Нет-нет, все прежнее... Н лес,
и птицы, и она сама... Н даже ее матросская блуза с синим воротником...
Динка медленно идет по лесной дороге, заплетая и расплетая свои косы. Ей
кажется, что старые дубы встречают ее как чужую - так сумрачно в их
темно-зеленых ветвях. Может быть, им мало солнца?
Зоркие глаза Динки замечают свежесрубленные деревья; широкие пни, еще
влажные, темно-розовые, кажутся ей живыми, оплакивающими свою жизнь. Динка
пробирается к одному такому пню, ей вспоминается высокий красавец дуб,
который стоял на этом месте... Кто же и зачем срубил его?
"Бессовестные, бессовестные люди..." - с горечью думает Динка, оглядывая
лес. Но взгляд ее вдруг останавливается на солнечной полянке; вокруг нее,
словно играя в прятки, разбегается веселый молодняк, за широкими спинами
дубов прячутся тоненькие березки, распушилась и присела в траву зеленая
елка, разбежались кто куда осинки, шелестят кусты орешника, а за ними
выглядывает черемуха...
И Динке вдруг делается безотчетно весело, она вспоминает, что где-то
здесь, в лесу, ее ждет Федорка.
- Ау! Ау!.. - кричит Динка, и откуда-то из глубины леса доносится
радостный, ответный голос:
- Ау!..

Глава третья
ХУТОРСКАЯ ПОДРУЖКА
- Ау! Ау! Динка!..
- Ау! Федорка!..
Не разбирая дороги, мчатся навстречу друг дружке девочки и, сшибаясь на
лесной тропинке, со счастливым смехом замирают в крепком объятии. С шумом
проносятся над ними птицы, из-за тяжелых ветвей дубов машут белыми
платочками березы.
- Вот и прошла зима. Федорка! - радуется Динка.
- Пройшла! Пройшла! - подтверждает счастливая подружка.
- Вот мы и опять вместе!
- Эге ж! Эге ж! - кивает головой Федорка.
- Солнце, лето! Какое это счастье, Федорка! - закидывая голову и глубоко
вдыхая лесные запахи, говорит Динка.
Но Федорка уже ничего не подтверждает, сияющими глазами вглядывается она в
лицо подруги и робко спрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17