На предполетные мероприятия как раз хватит.
Они попрощались, и Хомяк с Казаком ушли. Оставшись один, Корсар собрался было завалиться спать, но спохватился и принялся звонить полковнику Марченко, чтобы предупредить его о своем завтрашнем отсутствии. Кое-как успокоив полковника тем, что во второй половине дня он все-таки сможет появиться, он набрал еще один номер — по договоренности со Львом Сергеевичем и Корсар, и Казак должны были сообщать о каких-либо своих поступках, выпадающих из заранее предусмотренного плана.
Спрашивать, с кем он говорит, летчик, само собой, не стал, обменялись лишь кодовыми фразами, однако голос в трубке показался Корсару знакомым.
«Саша-гонщик… — подумал он, положив трубку. — Что ж, судя по сегодняшнему эпизоду, если понадобится действовать, он не будет колебаться. Хотя, с другой стороны, не думаю, что наши с Хомяком дела так уж взволнуют его, или кто там у них отдает команды… В случае чего, полагаться придется исключительно на себя».
Примерно в это же время Хомяку позвонил «представитель заказчика». В разговоре уточнялись второстепенные детали, потом американец попросил подробнее рассказать о компании «Аэроклуб», и так получилось, что проговорили они около сорока минут. Когда наконец «представитель» смилостивился и дал отбой, толстяк от души выругался: он терпеть не мог длинных разговоров по телефону. Облегчив таким образом душу, он спокойно уснул.
Однако причина тянуть время у «представителя» была, и причина весьма уважительная. От его аппарата тоненький провод тянулся к небольшому переносному компьютеру, той же марки, что лежал сейчас у Корсара в номере подключенным к видеоблоку, и все, что говорил Хомяк, записывалось в цифровом формате на жесткий диск.
Через несколько минут после разговора файлы с голосом Хомяка были закодированы как личная почта и по вездесущему Интернету ушли за океан — за Индийский. В маленьком австралийском городке пара веселых друзей за пару часов обработали параметры голоса и по заранее заготовленным текстам состряпали несколько вариантов убедительно звучащей фальшивки, а потом прислали ее обратно «представителю». Участи Сирила Мэндела ребята не опасались: если бы с кем-нибудь из них что-то случилось, хитроумно выстроенная система собственной безопасности должна была выплеснуть в мировую сеть немало интересной информации, после которой и «представитель», и «заказчик» оказались бы известны более, чем этого хотели.
В принципе эта информация могла стоить значительно больше, чем ребята зарабатывали на заказах, но они предпочитали твердые доходы, и к середине ночи в адрес «представителя» пришло четыре звуковых файла. Услышь Хомяк содержимое хотя бы одного из них, он вряд ли спал бы так спокойно. Да и не спокойно тоже.
Киногруппа, нанявшая самолет Хомяка, прибыла на стоянку минут на десять раньше назначенного времени. Из шести человек по-русски говорил только один, зато говорил много. Хомяк официально представил «киношникам» Тимура, своего второго пилота, и вполголоса сообщил о наличии еще одного члена экипажа — контролера-инструктора из заграничного отдела департамента авиации общего назначения, каковому контролеру до зарезу понадобилось именно сегодня совершить инспекционный полет.
Русскоязычный киношник поцокал языком, покачал головой, выражая сочувствие в адрес «уважаемый командыр-хазаин», и попросил разрешения загружаться. Хомяк махнул рукой и послал второго пилота надзирать за размещением пассажиров в салоне.
Арабы засуетились и, гортанно перекликаясь, начали затаскивать в дверь аппаратуру — ее оказалось действительно очень много. Штук пять кинокамер несколько музейного вида, современный репортерский видеорекордер с толстым объективом, ящики с катушками пленки, еще какое-то оборудование и даже несколько софитов, увидев которые Хомяк мысленно покрутил пальцем у виска: на таком солнце — и дополнительный свет!
Вернувшись в кабину, второй пилот доложил:
— Все нормально, центровку сделал, хоть и трудновато было. — И добавил осуждающе: — Такую бурную деятельность развили, и все больше бестолковую. Объективами к иллюминаторам против солнца примериваются, провода разматывают, втыкают куда-то, а у них не втыкается… Такое впечатление, что это не профи, а студенты какие-то, курса так с первого, в лучшем случае — со второго.
— Ну, пусть будут студенты… — с некоторым сомнением в голосе ответил Хомяк, но времени менять решение уже не было, и он скомандовал: — Давай связь с контрольной башней.
Корсар сидел на откидном сиденьице, изначально предназначенном для стюардессы, перегораживая и без того узкий проход. Место было неудобное, но зато обладало важным достоинством: через легкую занавесочку отсюда можно было видеть все, происходящее в салоне, а через открытую дверцу пилотской кабины — наблюдать за летчиками. Вживаясь в свою роль проверяющего чинуши, он, слушая диалог второго пилота с диспетчером, сделал несколько пометок в блокноте, потом глянул через плечо Хомяка на приборы и вновь сделал ничего не значащую запись.
Хомяк запустил двигатели, и через несколько минут «Бе-32» мягко стронулся с места и покатился на взлетную позицию. Добираться туда пришлось чуть ли не через весь аэродром, самолету пришлось проехать и вдоль рядов выставки, однако операторы необычным ракурсом не заинтересовались. Лишь один из них, ассистент, сначала прилип к иллюминатору, потом посмотрел на часы и, сделав зверское лицо, что-то быстро начал говорить остальным. К темпераментному обсуждению подключились остальные, и наконец тот, который говорил по-русски, пошел к пилотской кабине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111