— Брось оружие! — крикнул еще кто-то, и, наконец-то отведя лицо из-под луча мощного фонаря, Колпиков увидел, что перед ними стоят уже четверо охранников, а остальные люди из бригады обслуживания лежат на бетоне, грамотно прикрывая руками головы.
Второй «техник» кивнул на окрик, улыбнулся и вдруг быстрым, вороватым движением засунул дуло пистолета в рот. Колпиков дернулся, начиная рывок, но звук выстрела уже катился по летному полю.
Один их охранников, совсем еще молодой парень, вздрогнул, и лицо его перекосилось. Колпикову тоже стало нехорошо от зрелища разлетевшихся по бетону мозгов, смешанных с кровью, но он безжалостно прикрикнул на парня:
— Хрен ли ты, как красна девица? Не в детском саду работаешь, привыкай.
Молодой охранник, уже весь зеленый, попытался что-то ответить, но сдержаться уже не смог, и его вырвало прямо на топливный шланг.
Наташа и Казак. Поиграем в салочки?
Пластиком от пакета с повязками Казак обмотал лопатку, чтобы этот странный «хирургический инструмент» не бросался в глаза, потом сделал разрез в ткани комбинезона сбоку — чтобы удобнее было выхватить из-за пояса пистолет. Еще раз окинул взглядом Ната-шин маскарад, потом, насколько получилось, осмотрел себя и сообщил:
— Вроде неплохо. По крайней мере стрелять сразу не начнут. Только не забывай, даже если никого рядом нет, где-нибудь под потолком может висеть камера. Ну, с богом!
С этими словами он толкнул дверь и решительно вышел в коридор. Наташа выскользнула за ним следом, аккуратно прикрыла дверь и засеменила вслед за Казаком, который неторопливо и деловито направился вперед.
Полы коридоров в клинике доктора Зуфира оказались устланы мягким ковровым покрытием с монотонно повторяющимся орнаментом, в котором при большой фантазии можно было уловить восточные мотивы. Кроме чисто декоративных функций, у ковра было еще одно немаловажное достоинство: шаги по нему звучали мягко, почти неслышно. Стены были отделаны панелями из ракушечника, изредка перемежающегося вставными мозаичными панно с таким же орнаментом, как и на ковре. Длинные панели люминесцентных ламп светили холодным, неярким, синеватым светом — казалось, что этот свет делает температуру градусов на десять ниже.
Казак шел, стараясь не вертеть головой по сторонам, и вообще, двигаться уверенно, словно ходил этим коридором много раз. Он надеялся увидеть на стенах какие-нибудь указатели или хотя бы надписи, поясняющие, что где в этом здании расположено, но тщетно: ничего подобного на глаза ему так и не попалось. Даже на дверях не было никаких отличительных знаков, кроме безликих номеров.
Коридор повернул направо, пересекся с другим таким же и окончился широким холлом. Ни лифта, ни лестницы здесь не было, зато имелись мягкие кресла и маленький сад камней с брызжущим откуда-то из глубины фонтанчиком, окна были прикрыты опущенными жалюзи.
Продолжая играть роль донельзя занятого доктора, Казак остановился и принялся делать вид, будто ищет что-то в своем ящичке. Наташа замерла рядом, тоже помня о возможном наблюдении и поэтому подавляя желание как следует оглядеться.
— Ты запомнила, как мы поворачивали? Где вход, в котором охрана сидит? — спросил Казак, нарочито бубня себе под нос.
Наташа постаралась припомнить дорогу и уверенно сказала:
— Слева.
— Хорошо, тогда пойдем вправо, — решил Казак. Наташа словно верная тень двинулась за ним.
Там, где коридоры скрещивались, Казак свернул, но, пройдя несколько шагов, резко остановился: впереди был тот самый подъезд, который они видели с улицы. За стойкой виднелся халат дежурного врача, а охранник? Охранника нигде не было видно, и Казак, уже не думая ни о каких телекамерах, быстро отступил к стене — может быть, и не заметят? Если тихо отойти назад, ковер глушит шаги…
Но в этот момент сзади раздались странные и безобразно громкие звуки: быстрый шорох и тут же совершенно неожиданно — истерический смех.
«Наташка сошла с ума?!» — с яростью обернулся он, но девушка стояла неподвижно, а по коридору на четвереньках пронеслись в сторону холла три обезьяны. Задняя, видимо, горела желанием догнать передних, а передние издавали мерзкие крики — то самое взвизгивающее хихиканье.
— Назад! — негромко бросил он и осторожно начал отходить опять к «перекрестку». А со стороны холла уже послышались голоса — сначала удивленный, а потом возбужденный выкрик. Даже без перевода, по одному выражению голоса смысл крика был понятен: «Держи их!»
По коридору со стороны операционной неслась новая обезьянья компания, причем было их очень много, гораздо больше, чем Казак успел выпустить из клеток, пока охотился за Наташиными штанами. «Не иначе, сами наловчились клетки открывать, сволочи!» — подумал он, отступая туда, где среди камней по-прежнему беззаботно журчала вода.
Через несколько секунд Казаку показалось, что весь первый этаж клиники заполнен мельтешащими мохнатыми тельцами. Одна из обезьянок вскочила ему на плечи и длинным прыжком переместилась на плафон, непонятно как зацепившись за него. Еще двое сосредоточенно пытались разодрать кресло, но основная масса убежала туда, откуда доносились голоса людей и вопли их сородичей — судя по ним, битва в холле разыгрывалась нешуточная.
Лампы на потолке мигнули, и вместо неяркого синеватого света из них брызнул бесцветный «дневной». От неожиданности обезьяна, висевшая на лампе, свалилась опять же на Казака, больно цапнула его за предплечье и ускакала. Он со злостью бросил:
— Похоже, мы наконец влипли. Сейчас этих макак всем базаром ловить будут!
Как бы в ответ на его слова в коридоре раздался шум голосов, мягкий топот, и в проеме «перекрестка» мелькнуло несколько человек, бегущих и мешающих друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111