Характер и ум
иной эпохи, он вписался в наше время, словно родился в нем. Он часто
подчеркивал, вежливо и холодно, что не ему учить нас: он ровно на четыре с
половиной века отстал от любого нынешнего человека, - и хладнокровно учил.
Он чертовски быстро, за несколько лет, преодолел разделявшие нас столетия.
В старинных журналах о нем писали, что он человек выдающегося ума и
воли, один из крупных деятелей своей эпохи. Среди нас, опередивших его на
полтысячелетия, он был человеком не менее выдающимся.
Это не значит, конечно, что я готов был принять любое его
предложение, но я прислушивался к его предложениям и размышлял над ними,
это я и сейчас с охотой признаю.
Ромеро обратился ко мне:
- О чем так напряженно думает наш уважаемый командующий?
Я ответил в тон:
- Ваш уважаемый командующий согласен с капитаном Камагиным. У нас
мало сил, чтоб господствовать в скоплении. Вторжение не удалось, пора
возвращаться. Но для этого все равно нужно овладеть одинокой планеткой.
Ромеро пишет в своем отчете, что приказ о бегстве из скопления был в
общем стиле моих приказов - неожиданных, круто поворачивающих ход событий.

13
Я не помышлял, конечно, что разрушители легко отдадут неприкаянную
планетку. Она мчалась меж их кораблей, как привязанная. В отчете Ромеро вы
найдете подробные расчеты нашего обманного маневра. Там подробно
рассказано, как три наших звездолета, мчавшиеся до того компактной
группкой, вдруг ринулись в разные стороны, смяли стройную сферу вражеских
крейсеров, а когда вновь пошли на соединение друг с другом, добрый десяток
звездолетов противника вместе с темным шатуном оказался с трех сторон на
оси нашего движения, и деться им было некуда.
К рассказу Ромеро я добавлю, что зрелище панического бегства врага
было красочно. Их корабли мчались кто куда, лишь бы скорее удрать. Ни
Осима, ни Петри не стали преследовать беглецов, но Камагин отомстил за
предательское нападение на звездолет "Менделеев" в Плеядах. Один из
крейсеров попал в прицельный конус "Возничего", и Камагин ни секунды не
медлил.
Зажженное им солнце пылало недолго, но, не сомневаюсь, зловещий блеск
нового светила нагнал еще страху в души беглецов. А затем наши звездолеты
повисли над темной планеткой, осветив ее дальними прожекторами.
Это был типичный шатун - каменистый шарик, размером раза в три
побольше Земли, без атмосферы, без воды, без каких-либо признаков жизни.
Его не жалко было уничтожить, и мы его спокойно уничтожили.
Я снова сошлюсь на отчет Ромеро там хорошо описано, как мы
расправлялись с планеткой, впервые использовав в боевых действиях метод
"медленной аннигиляции".
В звездных окрестностях Солнца, где "взрывы по Таневу" строжайше
запрещены, только этот метод, как известно, и применяется для ликвидации
ненужных космических тел и восстановления пространства.
Планета таяла, источая вокруг себя пространство, как пар, она "газила
пространством", по удачному выражению Ромеро. Все происходило, как было
задумано. Мы стали независимы от нарушений метрики, создаваемых врагами.
Возмущения метрики - это перемена структуры уже существующего
пространства, а тут пространство было еще в акте творения, его еще
предстояло ввести в ту или иную структуру.
И оно росло, расширялось, мы мчались в этом своем непрерывно
генерируемом защитном пространстве, как в беспрестанно возобновляемой
скорлупке - какой бы ад ни кипел снаружи, какие бы мощные поля метрики ни
формировали создаваемую нами пустоту, до нас эти внешние бури не доходили.
Я сказал - все происходило, как было задумано. Теперь добавлю - кроме
одного. Вырваться нам не удалось.
Колыбелька автономного пространства была не больше чем колыбелькой.
Мы лишь немного расширили объем скопления Хи, в одной его части появилась
крохотная опухоль, а надо было взорвать исполинскую сферу, замкнувшуюся
вокруг Оранжевой, - теперь мы знаем это хорошо. Люди крепки задним умом,
ничего не поделаешь.
День за днем мы удалялись от Оранжевой, слой пространства,
закрученного в неевклидову улитку, становился все тоньше, мы уже видели
корабли Аллана по ту сторону неевклидова забора, принимали депеши друзей,
подбадривавших нас, - еще один-два хороших удара, еще одно отчаянное
напряжение генераторов - и мы вырвемся да свободу, так это тогда нам
представлялось.
И когда стали таять последние мегатонны захваченного нами планетного
вещества, я, не колеблясь, отдал приказ готовить к уничтожению "Возничего"
и "Гончего Пса".
- Лучше пожертвовать двумя звездолетами, чем успехом кампании! -
сурово оборвал я запротестовавшего Осиму. - Прикажите капитанам
эвакуировать на "Волопас" свои экипажи. Пусть корабельные машины
просчитают, каковы наши шансы.
Все три МУМ подтвердили, что дополнительного вещества хватит на
разрыв последнего слоя неевклидовости.
Тогда мы еще не думали, что сверхмудрые МУМ тоже способны
ошибаться...

14
Один за другим планетолеты перебрасывали с обреченных звездолетов
людей и ценное имущество. Командиры кораблей совещались в салоне, а я
сидел с Мэри и Астром.
Древние капитаны, отказывавшиеся брать в походы свои семьи, были
мудрыми людьми, сейчас я это понимал особенно ясно.
Астр свободное время проводил в обсервационном зале. Когда мы
встречались, он давал мне пылкие советы, советы были не хуже других, не
хуже моих собственных решений.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15