М-да, кстати, похвальная честность неудавшегося журналиста заставляет автора заметить,- добряк Вальдано "начистил" Лысому "репу", движимый не только и не столько простоватыми мотивами провинциальной вендетты. Кроме жалости к сестре, чего он особенно и не испытывал (скорее уж презрение), при случайной встрече во дворе кукольного театра с Мишкой Грачиком Игорек имел персональный повод сорвать злость не просто на отпрыске гнусного клана Монтекки, а на представителе одной столько лет старательно, но безуспешно ассимилирующейся народности, к коей Мишка Грачик и, кстати, автор имеют честь принадлежать. (Но если последний, в жилах имея три четверти древней крови, благодаря настойчивости матери и благосклонности Провидения причислен к расе коренных обитателей сей бескрайней земли, то Грачик с невинной, простительной половинкой, увы, жертва папашиных предрассудков и упрямства, имеет в главной графе анкеты краткую запись с преобладанием гласных. Да, да, о чем, к сожалению, в его доме говорить не принято, а жаль, возможно, и не казался бы родитель уж совсем безнадежным занудой и тупицей.)
Ну, ладно, а теперь, когда все мотивы ясны и побуждения понятны, осталось лишь выяснить, как два молодых человека в какой-то момент времени оказались одновременно в отдаленном от ареалов их обитания и постоянных путей перемещения, но идеально приспособленном для антиобщественных поступков темном дворе кукольного театра.
В траурный день сорокавосьмилетия декана электромеханического факультета Игорь Альфонсович получил третий неуд по историческому материализму у безжалостной старушки Фаины Ефимовны Голод. (Папа Фаины Ефимовны, кстати, назвавший свою дочь не Фаей, а Руфью, герой Перекопа Хаим Бен Гольд, покуда был способен удивляться, а способен он был до последних дней сентября тысяча девятьсот шестьдесят второго, никак не мог взять в толк смысл сего абсурдного (нелепого) превращения мягкого знака в букву "о". "Послушайте, гольд - это же золото, а что такое голод? Такого слова вообще нет, если вас интересует мое мнение". Увы, его мнение никого не интересовало, семантическое тождество нарушилось, в результате чего все лингвистические сложности для потомства Хаима Гольда снялись сами собой. Половина его правнуков стала Карпухиными, а вторая Янушевскими.) Итак, лишенный одним росчерком пера радостей отъезда в спортивный лагерь на живописных берегах Томи, Игорек Вальдано решает в виде компенсации предаться буйному загулу. Наличность, необходимую для должной широты и размаха, наш уездный атлет справедливо надеялся выпросить у своей жалостливой сестры. Возможно, если бы он ограничился лишь добычей червонца, все бы обошлось для наших героев, но Игорек не мог упустить случай проявить родственную заботу и интерес, чем довел и без того совершенно потерявшую голову девочку до слез, результатом же расстройства чувств явилось неосторожное и абсолютно не предназначенное для ушей братца признание. Получив, таким образом, искомый отрицательный заряд в дополнение к уже имеющемуся, Игорек с червонцем в кармане отправился в расслабленный весенним солнышком мир разряжаться.
Презрев необычное обилие игристых вин в магазинах областного центра. Игорек со своим приятелем, тоже Игорьком, но Шубиным, самбистом, уже отчисленным из Южносибирского филиала год назад за аморальное поведение, выраженное нежеланием грех искупить венцом, грех сожительства с секретаршей деканата (впрочем, автор, борясь за справедливость, повода для осуждения в этом случае не усматривает, ибо грешил, прямо скажем, Шубин не один. а вот в жертву должен был по, возможно, просто не слишком современным представлениям загса принести себя лично), так или иначе, презрев огнетушители Абрау-Дюрсо с черными этикетками, два Игорька раздобыли пару бутылок "Кавказа" (ave, цезарь, знакомое начало), забрались в уютный темный двор театра кукол и расположились на облупленных скамейках у щербатого стола.
Когда последний сосуд емкостью (0.5 литра был опустошен и мерцал под столом зеркальной зеленью, в этот критический момент рука Творца ввела в сырой кошачий двор Мишку Грачика. Надеюсь, читатель помнит, где мы находимся, мы не на Садовом кольце в столице нашей Родины, где каждый полдень у театра Образцова справляется музыкальный парад. Мы на улице Весенней в городе Южносибирске. Местный кукольный театр, фронтон которого еще лишь в воображении молодого гения обварен и окован, занимает всего-навсего, как заурядный гастроном, первый этаж обыкновенного (построенного еще до времен волюнтаризма) пятиэтажного дома. В третьем подъезде которого, в пяти минутах ходьбы от Южносибирского горного, проживал с мамой и сестрой уже знакомый нам ассистент кафедры общей электротехники, бывший руководитель ансамбля "Темп" приятель Григория Грачика Алеша Бессонов. Вот кого Миша, опасаясь позвонить и нарваться на родителей, определил на роль посредника, на роль связиста-телеграфиста, да только непредвиденное вмешательство Игорька Вальдано сделало сей отличный план неисполнимым. Потеряв в мгновение ока лицо. Мишка не решился пойти в чужой дом.
Вообще Лысый повел себя очень мужественно,- когда два бравых молодца сбежали, оставив его "жевать сопли", он открыл пальцами лишенный вентиля дворницкий кран и стал приводить себя в порядок без слез и причитаний, предчувствуя, должно быть,- куда более подходящий случай разрыдаться сегодня еще представится. Умывшись и слегка придя в себя, Мишка уже не смог (израсходовав адреналиновый НЗ) закрыть кран, поэтому, оставив прозрачную струйку растекаться в грязную лужу, бедняга, растерявший за каких-то полдня половину того, что в человеке должно быть прекрасно, вышел на улицу Весенняя и попытался из автомата узнать телефон Алеши Бессонова, проживающего по ул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144