..
— Возрождение — это слово, которое мы используем, чтобы обобщить все аспекты нашего учения. Оно означает возрождение нашего собственного духа, возрождение... — Здесь он прервался, и теперь его улыбка стала извиняющейся. — Вам, наверное, кажется, что все это звучит безумно, да?
Мне пришлось согласиться, хоть я и промолчал.
— Но посмотрите, приверженцы всех религий молятся своему божеству, будь это христиане, мусульмане, иудеи — список бесконечен. В большинстве случаев они молят о Божественном Вмешательстве, чтобы что-то случилось или, возможно, не случилось. Они могут молиться за себя, за своих любимых, или даже за весь мир целиком. Дело в том, что они пытаются направить естественный ход вещей, свое частное божество, посредника, или побудителя, или конкретно творца этих событий. Наше учение разительно отличается...
Он откинулся на стуле, давая нам время осознать его откровение.
— Значит, отличается, — подтолкнул я его к продолжению.
— Лишь в том, что с помощью нашего основателя и проводника мы учимся складывать и направлять нашу энергию в более физическом смысле, и, конечно, мы действуем вместе с Божественным Духом.
— Простите, — сказал я, — но я не совсем вас понял. Этот, хм, «Божественный Дух» — что это?
— Вы, я, наши мысли. — Он экспансивно взмахнул руками. — Сам окружающий нас воздух. И сама земля, производимая ею энергия.
Он понизил голос, и я обнаружил, что даже у меня захватило дух. Воодушевление Кинселлы словно зарядило атмосферу.
Казалось, никто не хотел прерывать возникшую паузу, и я заметил, что в кухне стало совсем темно. И вместе с вечером пришел холод.
Мидж подняла бутылку кока-колы, чтобы отпить, ее глаза не отрывались от Кинселлы.
— И много... много вас живет в сером доме? — спросила она, поднеся бутылку к губам.
— Наверное, человек от сорока до пятидесяти. Кстати, мы называем дом своим святилищем; это наше убежище, так же как и храм. И наше число постоянно растет. — Он подался вперед и облокотился на стол. — Знаете, вы обязательно должны прийти к нам. Мне действительно кажется, что этот опыт заинтересует вас.
Не дав Мидж ответить, я заговорил сам:
— Мы все еще довольно заняты по дому...
Он рассмеялся и похлопал меня по руке.
— Не волнуйтесь, Майк, мы не собираемся обращать вас в свою веру. Нет, мы действуем совсем не так.
Я вспомнил слова Хоггса утром, утверждающие обратное.
— Вы познакомитесь с очень интересными людьми, — горячо продолжал Кинселла, — и со всех концов света. Может быть, вам даже удастся повидаться с Майкрофтом.
Я поднял стакан, и немного вина пролилось.
— Майкрофтом?
— Да Элдричем П. Майкрофтом, нашим основателем, это поистине уникальный человек. — До того Кинселла едва пригубил вино, но теперь сделал большой глоток. — Неплохое вино, а? Мы немного зарабатываем, продавая этот напиток. Видите ли, чтобы не просить пожертвований, мы продаем самодельные товары.
— И этого хватает для потребностей вашей организации? — спросила Мидж.
— Храма, Мидж, мы называем ее Храмом. Ответ на ваш вопрос — нет, не совсем. Впрочем, у нас есть частные фонды. Становится прохладно, вам не кажется? — На этот раз он обеими ладонями потер плечи. На лбу у него почему-то выступил пот. — Да, холодает. — Кинселла снова отхлебнул вина, его глаза обежали комнату.
— Пожалуй, я закрою дверь, — предложила Мидж, уже готовая встать.
— Нет-нет, все в порядке, — быстро проговорил американец, взглянув в дверной проем, и продолжил, каким-то странным, чересчур оживленным тоном: — Приятно, когда из сада доносится этот аромат. Цветы там просто радуют, Мидж. Да, Майк, девушки могли бы здорово помочь вам. В коттедже все в порядке? Пока нет больших трудностей? Кроме летучих мышей. Вас они еще беспокоят?
Мы с Мидж переглянулись. Неужели этот парень опьянел от одного стакана вина?
— Нет, пока не беспокоят, — ответил я.
Я попробовал еще вина, оно вроде бы не забирало.
— Вы всегда можете рассчитывать на любую нашу помощь, помните об этом. — Его пальцы снова обхватили стакан на столе. — Здесь, на этой просеке, рано темнеет, — сказал он и рассмеялся, и этот звук резко контрастировал с вечерним затишьем.
— Как перед грозой, — заметил я.
— Перед грозой? Да, правда, приближается гроза. — На лице у Кинселлы замерла бессмысленная улыбка, но казалось, что ему не по себе, словно его загнали в угол. Он начинал действовать мне на нервы.
Я подумал, что Мидж пытается успокоить его, когда она спросила:
— И все люди в Храме примерно вашего возраста, Хьюб?
— О нет. У нас есть все возрастные группы. Среди наших питомцев есть один-два, кому за шестьдесят. Вы знаете, мы так зовем наших последователей: питомцы.
Боже, подумал я, и спросил:
— И вы питомец?
— Нет, Майк. Я первый служитель.
— Звучит как «большая шишка».
— Ну, в Храме много народу, и они несут тяжелую ношу. Надеюсь, не будет большой грозы. Вы чувствуете в воздухе напряжение?
Я чувствовал. Оно было почти осязаемо. Я чувствовал, что, если щелкну пальцами, полетят искры.
Кинселла одним глотком допил вино, и я хотел налить еще, но он махнул рукой, отказываясь.
— Мне действительно пора уходить, уже поздно.
— На дорожку? — предложил я.
— Спасибо, но нужно выехать, пока не началась гроза.
Он встал, и его стул громко скрипнул по плиткам. Мы с Мидж тоже поднялись, но не успели толком встать на ноги, как Кинселла уже оказался в дверях.
— Помните, что я вам сказал. — Левая сторона его улыбающегося лица судорожно дернулась. — Заходите в любое время, мы устроим вам грандиозный прием.
Как только мы приблизились, он выскользнул за дверь и поспешно проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107