Из-за пазухи он достал кожаную
трубку. В ней хранился напечатанный свиток. Скрюченными пальцами Субудай
отодрал восковую печать. Седобородый писарь в мусульманской чалме развернул
свиток, прочел написанное про себя, прошептал на ухо Субудаю. Тот встал и
закричал:
- Великий каган повелевает! С почтением внимайте! Все военачальники разом
поднялись. Видя это, вскочили остальные татары. Начальники повалились на
землю, и за ними воины всего лагеря упали ничком. Подняв голову, они
кричали:
- Великий каган приказывает! Мы покоряемся!
Субудай-багатур продолжал:
- Единственный и непобедимый начертал такие слова "Когда письмо получите,
поворачивайте обратно морды коней. Приезжайте на курултай обсудить
покорение вселенной.
Бог на небе, каган - божья сила на земле. Печать повелителя скрещения
планет, владыки всех людей".
Субудай обвел взглядом склоненные к земле спины монголов и поднял руку.
- Теперь говорить буду я!.. Меня слушайте!
Все выпрямились и, стоя на коленях, затаив дыхание, смотрели на "барса с
отгрызенной лапой".
- Сегодня мы еще повеселимся, а завтра, после восхода солнца, мы
все отправимся назад к золотой юрте нашего владыки. Кто промедлит - будет
удавлен!
Все воины завыли от радости и, снова усевшись, с криками и песнями
продолжали пиршество.
Утром следующего дня, совершив солнцу моление и возлияние кумысом,
монголы сели на коней. Они гнали гурты скота и ободранных, изможденных
пленных. Запряженные быками повозки с награбленным добром и с тяжело
раненными монголами невыносимо заскрипели на всю степь и скрылись в тучах
пыли. Впереди монгольского войска ехал Субудай-багатур. Он вез в торбе
голову киевского князя Мстислава Романовича, его стальной с позолотой шлем
и нагрудный золотой крест на цепочке. Покрытое шрамами, заросшее грязью
лицо Субудая кривилось в подобие улыбки при мысли, что он положит свою
драгоценную торбу перед золотым троном потрясателя вселенной Чингиз-хана
непобедимого.
Позади войска ехал со своей сотней разведчиков мрачный Джебэ-нойон. Он не
вез никакой добычи и тянул заунывную, как вой ветра, песню про голубой
Керулен, золотой Онон и про широкие степи монгольские...
Монголы направились на северо-восток, к реке Итиль, и далее через южные
отроги Урала к равнинам Хорезма. Кипчакская степь освободилась от грозного
войска монголов и татар. Они исчезли так же внезапно и непонятно, как
пришли. После их ухода некоторые кипчакские племена вернулись в свои
разоренные кочевья, другие перекочевали в Угорскую степь и к низовьям
Дуная. Тогда и кипчакские и русские князья думали, что татары никогда
больше не вернутся, и проводили день за днем в своих старых "ссорах и
которах", не готовясь к новой войне, и не подозревали, что татары задумали
новый, еще более страшный набег на вапад...
Часть четвертая
КОНЕЦ ЧИНГИЗ-ХАНА
Глава первая
ЧИНГИЗ-ХАН ПРИКАЗАЛ ПОВЕРНУТЬ КОНЕЙ
После смелого бегства султана Джелаль эд-Дина Чингизхан послал испытанных
полководцев Бала-нойона и Дурбайбагатура в Индийскую страну в погоню за
султаном. Они промчались по разным дорогам, но не нашли его следов.
Производя по пути погромы, монголы сожгли города, которыми владели союзники
Джелаль эд-Дина, ханы Аграк и Азам-Мелик.
Наделав плотов и нагрузив их катапультами и круглыми камнями, годными для
метания, монголы спустили плоты вниз по реке Синду и прибыли к городу
Мультану. Там они начали обстреливать этот богатый город из камнеметных
машин. Неприступные стены, постоянно прибывавшие новые индийские войска и
невыносимая жара заставили одетых в овчины монголов прекратить осаду и
вернуться в горы к Чингиз-хану.
Великий каган спасался от жары среди высоких горных хребтов в селении,
окутанном облаками, и как будто забыл обо всех военных делах. На вечерних
пирах Чингиз-хан слушал сказочников и певиц, певших персидские и китайские
лесни. Новые танцовщицы, только что прибывшие после двух лет пути из
китайской столицы, разодетые в золотистые шелковые одежды, бегали по
темно-лиловым афганским коврам. Они показывали искусство танца, размахивая
длинными рукавами, подражая полету ширококрылых птиц, или, свиваясь
клубками, как змеи, разворачивались и кружились в хороводах.
Здесь заболели маленький сын Чингиз-хана Кюлькан и его молодая мать
Кулан-Хатун; оба лежали на шелковых подушках, покрытые шубами, и жаловались
то на озноб, то на жар. Чингиз-хан каждый день приходил к больным, совал им
в рот кусочки сахара, сидел рядом и спрашивал, где сегодня болит?
Кулан-Хатун плакала и жаловалась на боли во всем теле.
- Это духи здешних гор мучают тех, кто остается в этом злом месте,-
говорила она.- Ты видел, какие туманы подымаются из глубины ущелий? Это
души убитых твоим войском младенцев. Я и маленький Кюлькан умрем здесь.
Только вода голубого Керулена вылечит нас. Отпусти нас обратно в родные
монгольские степи. Чингиз-хан сердился:
- Одна без меня ты никуда не уедешь. А я должен раньше завоевать вторую
половину вселенной.
Кулан-Хатун плакала еще сильнее. Чингиз-хан послал за великим советником,
китайцем Елю-Чу-Цаем. Тот пришел немедленно с большой книгой в руках.
Увидев его, Кулан-Хатун вскочила, вырвала книгу, бросила на ковер и сама
легла на нее.
- Сейчас мы узнаем, что скажет небо - сказал Чингиз-хан.
- Я не хочу знать, что будет со мной,- отвечала Кулан.- Будет то, что я
захочу. А я хочу вернуться на берега Керулена, и все в нашем войске этого
хотят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59