«Смирно!» – глубокий бас капитана Муджаби без труда перекрыл хор голосов, и все замолчали, следя за тем, как Тревейн с Иошинакой поднимаются на импровизированный помост, где их ожидал Сандоваль. С возвышения Тревейн посмотрел на множество лиц всех цветов кожи и очертаний, какие только встречаются на Земле. Кроме его самого и Йошинаки, в кают-компании не было высших офицеров. Тревейн специально не пригласил других адмиралов, чтобы его капитаны могли открыто и смело высказываться. Он заговорил низким баритоном, положив начало разговору:
– Вольно! Прошу садиться. Прежде всего примите мои поздравления. В ходе сражения вы сделали именно то, что я от вас ожидал. В данной ситуации не могу представить себе более высокой похвалы. В особенности, – сказал Тревейн, слегка повысив голос, – я благодарю капитанов мониторов, которые прекрасно проявили себя, сражаясь в крайне необычных условиях.
«Мне следовало бы лично поблагодарить каждого из них, – подумал Тревейн. – Лишь прекрасно подготовленные и самоотверженные экипажи могут проявить в бою быстроту реакции, продемонстрированную этими людьми».
– Я собрал на совещание командиров всех кораблей, потому что сегодня мы впервые столкнулись с противником в тех условиях, в которых нам с ним придется сражаться дальше, – продолжал он. – Я пригласил вас сюда, потому что хочу лично ответить на возникшие у вас вопросы и потому что мы с коммодором Йошинакой и командиром Сандовалем хотим ознакомиться с вашими впечатлениями и замечаниями. Прошу вас высказываться и задавать вопросы!
Поднялось несколько рук, и Тревейн указал на ту, которая, как ему показалось, появилась первой.
– Капитан Вальдек?
Капитан флагманского корабля Шона Ремке Сайрес Вальдек был похож на остальных представителей своей семьи: коренастый, с тяжелой нижней челюстью, красным лицом, большим носом и массивным подбородком, на фоне которых очень странно выглядел маленький ротик с поджатыми губами.
– Мне бы хотелось сделать одно замечание, господин адмирал. Если нам и дальше будут оказывать подобного рода сопротивление, можно считать, что мы уже победили. Прежде всего я имею в виду трусость командующего укреплениями мятежников. Он сдался, хотя у него была возможность нанести нашим кораблям повреждения или, по крайней мере, вынудить нас израсходовать больше тяжелых стратегических ракет для уничтожения его фортов. Полагаю, вывод вполне очевиден: раньше мятежники парили на крыльях первых успехов. Теперь эйфория прошла, и они стали тем, чем на самом деле являются, – швалью, рванью и ворьем!
Хотя Вальдек и постарался говорить о «мятежниках», а не о «жителях Дальних Миров», черное лицо Муджаби стало еще чернее, его глаза яростно засверкали, но от необходимости высказываться его спас чей-то голос.
– Ну конечно! Ведь на Новой Родине тоже живет шваль, рвань и ворье! – раздалось откуда-то из глубины кают-компании.
Вальдек залился краской, а его тяжелую челюсть свела судорога, когда при звуке этого голоса по кают-компании пробежал не то чтобы смешок, а скорее шумок, возникающий тогда, когда в одном помещении хихикает в кулак множество народа. Несколько мгновений казалось, что Вальдек вот-вот взорвется, но в последний момент он взял себя в руки.
Даже Тревейн растерялся. Реплика из зала встретила всеобщее одобрение. И самому Тревейну пришлось прятать усмешку, хотя происшедшее на Новой Родине не казалось ему ни капельки смешным.
Что же касалось самого Вальдека, Тревейн пытался относиться к нему беспристрастно. Он сам родился в замкнутой среде «династий» офицеров Военно-космического флота и не питал ни малейших иллюзий относительно ее обитателей. Капитан Сайрес Вальдек никогда не нравился ему как человек, хотя, несмотря на свое высокомерие и снобизм, Вальдек был отличным командиром корабля. Поэтому адмирал и назначил его капитаном «Аркебузы», флагмана Ремке. Тем не менее Тревейн невольно задумывался о правильности своего решения каждый раз, когда представлял себе Вальдека – этого отпрыска клана магнатов Индустриальных Миров – в качестве подчиненного Шона Ремке. Неужели Мириам и Генджи правы и у него действительно извращенное чувство юмора?!
– Не надо терять голову от первых успехов, капитан Вальдек, – спокойно сказал Тревейн. – Было бы крайне неразумно делать вывод о том, что мятежники пали духом, на основании итогов первого сражения. Позволю себе напомнить, что командующий первой линией фортов оказал нам ожесточенное сопротивление. Мы ни в коем случае не должны недооценивать противника. Недопустимо, чтобы у нас создалось впечатление, будто он готов сдаться. А ведь так может показаться именно сейчас, когда, прорвав первую линию обороны, мы несколько недель будем перемещаться из одной практически незащищенной системы в другую. Так будет продолжаться, пока мы не доберемся до Запаты. Там мятежники обязательно дадут нам сражение, и мне не хочется, чтобы мы прибыли туда легкомысленными и самонадеянными.
По кают-компании пробежал одобрительный ропот. Взяв себя в руки, Вальдек сел с непроницаемым выражением лица. Тревейн, как всегда, говорил доброжелательно, но замечание адмирала показалось Вальдеку особенно едким после выкрика недоумка, прятавшегося в задних рядах.
Вальдек осмотрел собравшихся вокруг него коллег-капитанов, скрывая презрение. Он подумал, что отношение этих людей к Иану Тревейну колеблется от глубокого уважения до благоговения и неприкрытого преклонения. Впрочем, их Тревейн не назначал капитанами флагманских кораблей у выскочек трущоб Нового Детройта – выгребной ямы Индустриальных Миров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165