Оскар Дитер молча прислушивался к выразительному, прекрасно поставленному голосу Тальяферро, сожалея, что лишен его актерских способностей. Ему оставалось только говорить правду. А кому нужна правда, если ложь звучит так убедительно?!
– Скажите мне, достопочтенные депутаты, – продолжал Тальяферро, помахав донесением, из-за которого и было созвано закрытое заседание Палаты Миров, – в чем заключается смысл этого поступка? Даже если слияние и представляет собой непреднамеренную угрозу представительству Дальних Миров в Законодательном собрании – во что я сам абсолютно не верю, – разве такими методами отстаивают свои права?! Где делегаты от Звездных Окраин?! Где их петиции?! Есть только это!
Тальяферро пренебрежительно скомкал лист бумаги у себя в руке, и Дитер поморщился, когда этот театральный жест был встречен аплодисментами.
Впрочем, они были довольно жидкими, ведь многие кресла депутатов в Палате Миров опустели. Теперь группы парламентариев разделяли депутатские ложи, в которых раньше заседали делегаты Дальних Миров.
Делегации Звездных Окраин были немногочисленны, но их было много, и из-за их отсутствия в зале Законодательного собрания возник своеобразный вакуум между более крупными, но немногочисленными делегациями Внутренних Миров. Виноваты в этом были Саймон Тальяферро и ему подобные. Дитер подумал об этом, посмотрев на широкоплечего голвейца. Он уже не удивлялся ненависти, которую испытывал при этом.
– Они не захотели бороться против слияния парламентскими методами, – продолжал Тальяферро, – и даже не потрудились узнать, было ли решение о слиянии ратифицировано. Они уцепились за это слово как за долгожданный предлог для измены. Да, да! Давайте называть вещи своими именами! Они – подлые изменники! Поступок обитателей Контравийского скопления не что иное, как измена. И когда адмирал Форсайт поставит бунтовщиков на колени, мы продемонстрируем, что Федерация не желает закрывать глаза на такие преступления!
«Ну вот, наконец-то! – мрачно подумал Дитер. – Тальяферро сорок лет занимался грязными махинациями, чтобы получить эту возможность ударить по Дальним Мирам».
– Друзья мои, – серьезно сказал Тальяферро. – Не будем прятать голову в песок. Кроме контравийских бунтовщиков на Звездных Окраинах шныряют и другие потенциальные мятежники. Если мы дрогнем или продемонстрируем им слабость и нерешительность, Федерация канет в прошлое и рассыплется в прах, который развеет ветер. Дилетанты уважают только силу и доказательства того, что ее не побоятся применить. Мы должны показать силу воли, на какие бы жертвы ни пришлось пойти ради этого. Нам следует быть непреклонными, дабы преподать бунтовщикам пару отрезвляющих уроков. Тем самым мы предотвратим потоки крови, которое обязательно прольются, стоит нам обнаружить слабость. Посему, дамы и господа, предлагаю подготовить специальное предписание адмиралу флота Форсайту и другим командующим военно-космическими подразделениями, приказав им объявить военное положение и уполномочив их формировать военно-полевые суды, чтобы судить и карать зачинщиков мятежа. Кроме того, дамы и господа, я предлагаю довести до сведения командующих военно-космическими подразделениями, что приговоры этих судов окончательны и обжалованию не подлежат!
Дитер, не веря своим ушам и возмущенно потрясая сжатыми кулаками, в мгновение ока вскочил на ноги. Он и раньше не питал особых иллюзий относительно человеколюбия Тальяферро, для которого спровоцировать гражданскую войну, чтобы добиться своих целей, было раз плюнуть, но теперь речь шла об убийстве, возведенном в ранг правосудия!
Когда до Дитера дошло, что вытекает из предложения Тальяферро, он посинел от ярости. Будь Оскар таким же бесчестным, он, наверное, даже восхитился бы ловкостью этого политического хода. Казнив «зачинщиков мятежа» на Бофорте, Тальяферро одним махом избавился бы от наиболее опасных руководителей восстания, раздразнил бы экстремистов по обеим сторонам баррикад и запятнал бы руки депутатов Законодательного собрания кровью. Даже если их пыл в дальнейшем и поугаснет, когда они поймут, что оказались марионетками в руках Тальяферро, они ничего не смогут поделать, став сообщниками его злодеяний. И им, даже помимо воли, придется участвовать и в его следующих преступлениях.
Дитер постарался совладать с гневом, побороть ярость и говорить спокойно. Но разве он мог молчать?! Он должен был выступить против Тальяферро и увлечь в оппозицию хотя бы меньшинство депутатов, чтобы в Палате Миров, когда все успокоится, остались люди, не запятнанные кровью.
Когда Девид Хейли открыл прения по предложению Тальяферро, Дитер набрал в грудь побольше воздуха и нажал кнопку, прося слово.
– Председательствующий предоставляет слово достопочтенному депутату от Нового Цюриха, – сказал Хейли голосом, в котором, как показалось Дитеру, сквозило облегчение.
– Благодарю вас, господин спикер!
Внутреннее смятение не отражалось на лице Дитера, глядевшем с огромного экрана. Как ему лучше говорить? Яростно клеймить Тальяферро как опасного безумца? Или тогда его сочтут еще одним экстремистом? Может, ему лучше попытаться пронять депутатов беспристрастной логикой? Но подействует ли она в атмосфере истерии, раздуваемой Тальяферро уже много месяцев кряду? Может, попробовать высмеять Тальяферро? А вдруг иронией удастся добиться того, что недоступно в глухой оппозиции? Дитер отогнал эти мысли и решил положиться на интуицию.
– Достопочтенные депутаты! – Дитер удивился тому, как неестественно звучит его голос, надеясь, что больше никто этого не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165