Слышался смех, играла музыка – арфы, флейты и барабаны – такой красоты, что Далландра едва сдерживала слезы восторга.
Элессарио и Далландра сели справа и слева от Эвандара, сидевшего во главе стола. Он взял руку Далландры и поцеловал ее.
– Добро пожаловать. Хорошо ли прошло путешествие?
– О да, спасибо.
– Это замечательно, но ты, должно быть, устала. Выпей меду.
Эвандар протянул ей высокий кубок чистого серебра, украшенный гирляндой из крошечных розочек червонного золота. Восхищаясь искусной работой, напомнившей ей истории о старине, Далландра поставила кубок на стол.
– Спасибо, я не хочу пить.
Его красивое лицо исказилось от гнева.
– Почему ты отвергаешь мое угощение?
– Я не желаю попасть здесь в ловушку. Я и есть ничего не буду.
– Я уже дал тебе обещание: ты уйдешь тогда, когда захочешь, и ни мгновением позже. Ты можешь спокойно пить и есть.
– О, пожалуйста, Далла, – умоляюще произнесла Элессарио. – Ты же не можешь оставаться голодной все то время, что пробудешь здесь!
Далландра помедлила, потом улыбнулась и решительно подняла кубок. Если она будет в них сомневаться, они никогда не станут ей доверять.
– Твое здоровье, Эвандар, и за то, чтобы вы – были! – Она выпила до дна. – О боги, этот мед просто великолепен!
– У него вкус меда, который делали в Бравельмелиме.
Она рассматривала пирующих, красивую одежду и драгоценности, позолоченную посуду и великолепно вышитые скатерти и вдруг поняла.
– Все это сделано по образцу вещей, бывших в утраченных городах, да? – Далландра обвела все рукой. – Одежда и все остальное?
– Совершенно точно. – Он с удовлетворением улыбнулся. – Позднее появятся жонглеры и акробаты, именно такие, какие развлекали ваших королей.
Пир и развлечения продолжались до рассвета. Далландра тоже могла бы показать кое-какие фокусы, но пока она наблюдала – нет, она жила в утраченном прошлом своего народа, которое помнили с почти религиозным преклонением, которое дотошно восстановили создания, для кого эти образы означали саму жизнь, во всяком случае, единственно известную им жизнь. Желание увидеть как можно больше, понять исчезнувшую историю захватило ее. Когда пир окончился и пирующие растворились в бледном свете странного сумеречного рассвета, Эвандар повел Далландру на долгую прогулку по берегу реки. Вдоль нее цвели сады, в точности повторяющие сады города Танбалапалима. Они прошли по мосту, украшенному резными лозами винограда, розами и маленькими личиками дикого народца, и вошли во дворец, или только часть дворца, плавающую в тумане. Казалось, что некоторые комнаты открывались в пространство; некоторые залы заросли живыми деревьями; некоторые полы просвечивали насквозь, и внизу двигались какие-то тени.
Однако комната, в которой они устроились, выглядела вполне материальной, с высоким белым потолком, украшенным отполированными дубовыми балками, и серым полом, застеленным красными и золотыми коврами. Две стены без дверей и окон были раскрашены в точности как палатки эльфов, только гораздо изящнее; на одной изобразили красивую местность то ли на закате, то ли на рассвете, с рекой, впадающей в море. На другой стене был изображен вид на гавань Ринбаладелана. На мебели полированного черного дерева лежали разноцветные шелковые подушки.
– Наверное, эта комната принадлежала когда-то одной из королев утраченных городов? – спросила Далландра.
– Нет, вовсе нет, – Эвандар лукаво улыбнулся. – Обыкновенной жене купца.
Далландра ахнула, по-настоящему потрясенная.
– Ты и представить себе не можешь, до чего прекрасными были их города, Далла, – сказал он, и голос его дрогнул, в нем слышалась искренняя печаль. – Твой народ был богат, и жили они дольше, чем живете сейчас вы, им хватало времени, чтобы в совершенстве овладеть любым ремеслом; и они были щедрыми, используя свое богатство, чтобы строить такие красивые города, что при одном взгляде на них дух захватывало, даже у таких странных существ, как я. Я так любил эти города! Честно говоря, мне кажется, именно они и научили меня любить. Если бы они не исчезли, я бы отправился в ваш мир и стал жить там вашей жизнью. Но они утрачены, и мое сердце наполовину умерло вместе с ними.
– Что ж, – сказала Далландра. – Разбитый камень не станет целым, а упавшие стены не подымутся.
– Ты права. – Он отвернулся, глядя в окно на траву и цветы. – И твой Народ не вернется, они не вернулись даже, чтобы оплакать их. Это трудно простить. Это и, конечно, проклятое железо.
– Эвандар, мне так надоело слушать, как вы хнычете по поводу железа! Ты что же думаешь, можно было построить эти дурацкие города без него? Или ты думаешь, что мы сумели бы прожить здесь, на равнинах, без ножей, и наконечников для стрел, и топоров?
– Об этом я как-то не подумал. Извини.
– Отец, если они использовали железо в своих городах, – прервала его Элессарио, – как же ты смог находиться в них?
– С большим трудом. Но эта боль была оправдана.
– Что ж, – Далландра набросилась на него, как ястреб. – Если эта красота стоила такой боли, то…
Он оборвал ее смехом, но смех был приятный.
– Ты так же хитра, как и я, чародейка. – Он встал и поманил дочь. – Пойдем, дадим гостье отдохнуть.
– Ох, я и вправду смертельно устала, – зевнула Далландра. – Должно быть, уже сутки прошли, как я ушла из дома.

Первые двадцать лет после исчезновения Далландры Адерин верил, что она вернется очень скоро, в любой момент. Народ поражался его стойкости и верности, ведь во всех старых сказках говорилось, что никто не возвращается из земли Стражей. Он иногда встречался с Лесным Народом, который поклонялся Стражам, как богам, и узнал все, что им было известно об этих странных существах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136