Поэтому Майл и числил среди благородных качеств осмотрительность.
Казалось, что взгляд Невина, острый, как меч, был направлен прямо в душу.
– Мне хорошо известно, что у вас и вашего сына есть кое-какие права на трон Элдиса.
– У меня нет никаких прав ни в истинном, ни в священном смысле.
– Такими качествами, как истина и святыни, в королевстве по большей части пренебрегают. Это цитата из книги вашего предка. Похоже, он был достаточно прозорлив, чтобы заслужить прозвище Провидец.
Пертис поднялся и взволнованно подошел к очагу.
– Позвольте мне догадаться, о чем вы не хотите поведать из-за своего благородства, – продолжал Невин. – Все ваши друзья так погрязли в этой мятежной мерзости, что уже не могут выбраться, поэтому вы разрываетесь на части между своей преданностью им и преданностью королю.
– Как вы… о боги, это действительно двеомер!
– Ничего подобного. Простая логика. Позвольте задать вам один вопрос: будете вы сражаться за короля или же постараетесь остаться нейтральным?
– Нейтральным, если боги позволят. Тогда позвольте, я спрошу вас о том же.
– Я принадлежу всем людям в этом королевстве, парень, не королю, не лорду и не захватчику. И это единственный ответ, который ты от меня получишь.

В большом зале купеческой гильдии Аберуина было очень жарко. Во всех окнах стояли хрустальные стекла – невероятная роскошь, но когда солнце светило сквозь них на толпу народа внутри, становилось очень душно.
Сотня человек торжественно сидела на длинных скамьях, стоявших на серо-синем сланцевом полу, а на возвышении установили ряд резных стульев для старшин гильдии: все до одного были в ритуальных мантиях в яркую клетку.
В конце этого впечатляющего ряда бесстыдно храпел главный писец гильдии. Ганес, сидевший на скамье, мечтал о том же, но всякий раз, как он начинал клевать носом, отец локтем толкал его в бок. С самого полудня шли яростные споры о том, ссужать ли гвербрету Аберуина две тысячи серебряных монет. Хотя никто и не заикнулся о том, зачем гвербрету нужны деньги, все это прекрасно знали, и это мешало рассуждать здраво. Удачный мятеж означал свободу от налогов Дэверри, свободу от гильдий Дэверри, ну, и головокружение от независимости. Поражение, в свою очередь, означало потерю всех денег до последнего медного гроша. Почти на закате официальное собрание, наконец, завершилось, и споры продолжались в гостиничных комнатах и за обеденными столами в богатых купеческих домах. Наконец среди шепотков прорезался главный вопрос: могут ли гвербреты победить?
– Если даже они победят, дальше что? – спросил Версин. – В Элдисе два могущественных гвербрета, а трон только один. Боги милосердные, у меня начинается головная боль, когда я представляю себе, как, победив первой войне, они кидаются друг на друга.
– Ну, мы уже начали над этим думать, отец, – сказал ему Ганес. – Мы завтра будем голосовать за заем.
– Тебе лучше голосовать так, как скажу я.
Они сидели в роскошной комнате на постоялом дворе и ждали двух друзей Версина, чтобы продолжить обсуждение. На столе стоял холодный ужин и бутылки бардекианского вина.
– Если я проголосую так, как скажешь ты, можно мне сегодня вечером спуститься в таверну? Какой смысл сидеть здесь и слушать, если ты все равно решишь за меня.
– Ах ты, противный юнец. – Версии сказал это совершенно беззлобно. – Только попробуй вернуться сюда пьяным прежде, чем уйдут мои гости! О боги, боги! Иногда я просто не понимаю, откуда у меня взялся такой сын, как ты! Хочет уйти в море! Или напиться! Гм!
Поскольку остановились они в дорогом постоялом дворе, таверна была большой и чистой, на белых стенах через каждые несколько футов висели стеклянные фонари, прислуживающие девушки выглядели очень прилично, а сам хозяин таверны отечески присматривал за ними, полный решимости не дать им сбиться с пути истинного. Уютно забившись в угол подальше от двери в кухню, сидел в одиночестве и пил эль Мэйр. Ганес подошел к нему.
– Ты что, не остался решать серьезные государственные проблемы с отцом и его друзьями?
– Нет. Они меня вообще не слушают, от этого можно рехнуться. План у них совершенно дурацкий. Они все решают, сколько воинов могут набрать мятежники, а между тем говорить надо о кораблях.
– Чего? Причем тут корабли?
– Ты что, тоже ничего не соображаешь? Сам подумай – когда король пойдет маршем из дана Дэверри в Кермор, кого он встретит по дороге? Местных вассалов, сидящих в тепленьких богатеньких поместьях, которые охраняются большими военными дружинами. Потом он попадает в Кермор, и что видит там?
– Корабли. – Мэйр выпрямился и задумался. – Корабли, которыми можно доставить всю эту толпу в Абернас и Аберуин в два раза быстрее, чем они доберутся верхом.
– Точно! А у мятежников нет и трети тех галер, которые потребны, чтобы их остановить.
– Гм. – Мэйр в раздумье пожевал – ижнюю губу. – Очень плохо, Ганно, что тебя не пускают в морские офицеры на галеры его светлости. Ты здорово соображаешь в этих делах.
– Отличная идея, я как-то об этом не думал. Хотел бы я знать… хотя нет, мы в Аберуине долго не пробудем, так что я просто не успею спросить у его светлости. Может, пойдем посмотрим, что за девчонки работают в тавернах ближе к порту? Пока папаша не видел, я стибрил у него несколько монет.
– Серьезно? Ну, если ты не против, я с удовольствием помогу тебе их потратить.
Уже прошла третья стража, когда Ганес, спотыкаясь, взобрался по лестнице, ввалился в комнату, споткнулся и с грохотом, ругаясь вслух, рухнул на четвереньки. Из спальни вышел Версин со свечой в руке. Ганес кое-как поднялся, вцепился в край стола, чтобы снова не упасть, и выдавил жалкую улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136