Этот урод может подслушать. Опасно…
— Надо ждать, когда он на улицу выйдет.
— Вчера не выходил. И позавчера тоже.
— Если он главный, то должен поехать с Ольгой поговорить.
— Ничего он не должен. А если и поедет, то когда? Пока мы ждём, с ними неизвестно что могут сделать.
— Значит, надо вламываться и брать. Вика не маленькая, сообразит, что к чему.
— Я туда один зайду. Или его на улицу выманю, или её уведу.
— Рисково, он может тебя раскусить. Знаешь, как они в таких ситуациях чуют опасность?
— Я постараюсь…
Катышев вздыхает. Кивает:
— Удачи! Мы будем рядом. Погоди! Возьми пистолет.
Катышев расстёгивает свою кобуру и начинает доставать «Макаров».
Соблазн велик. Акулов отрицательно качает головой:
— Не надо, Василич. Отвык я от него… Не надо, так мне будет проще.
— Проще всего, когда он в руке и снят с предохранителя.
— Без него я себя уверенней буду чувствовать.
— Странный ты человек…
Лифт занят, и Акулов поднимается пешком. Пара минут ничего не решает, и хочется все ещё раз обдумать, оставшись наедине.
На этаже темновато и пусто, только вдоль левой стены громоздятся коробки и доски. Пахнет сыростью и какими-то химикатами. Через толстую дверь из квартиры не доносится ни единого звука. Андрей давит кнопку звонка резким движением, словно хочет таким образом разогнать опасения: Петушков улетел в Мексику, и значит, главный куш уже сорван. Теперь у Юры, несостоявшегося зятька, одна цель: не даться. Почуяв неладное, может пойти напролом.
Этажом выше занимают позицию Катышев и группа поддержки. Кто-то лязгает затвором автомата. Идиот! Дурацких фильмов, что ли, насмотрелся? Нормальные люди готовят оружие загодя.
Акулов ещё раз жмёт кнопку звонка, и сразу после этого дверь распахивается на всю ширину. На пороге — Виктория. Она удивлена внезапным визитом. Щурится, глядя из освещённого коридора в полумрак лестничной клетки. Придерживает на плечах шаль:
— Вот так сюрприз!
— Я не вовремя?
— Перестань!
Схватить за руку, вытащить на площадку. По двери — ногой. Крикнуть Катышеву…
Не успеть. Из комнаты появляется Лапсердак. На нем спортивные штаны и белая футболка, красиво облегающая накачанный торс. Он идёт лёгким шагом и оказывается рядом с Викторией. Обнимает её за талию, улыбается:
— Привет, Андрей!
Акулов вынужден изобразить радость:
— Здорово! Хорошо, что ты дома.
Кажется, что Юрий смотрит как-то не так, по особенному. Мнительность? Или он действительно что-то подозревает?
— Заходи, чего стоишь-то, как неродной? Викуся, ты чего братика в дверях держишь?
Теперь и она улыбается, привычно поворачивая голову так, чтобы меньше бросался в глаза шрам на виске.
Акулов заходит. Лапсердак протягивает для пожатия руку. Реальный шанс его нокаутировать. Но — сестра. Пока есть хоть какая-то возможность избавить её от шокирующего зрелища, надо играть. А возможность вроде бы есть. Не подозревает Лапсердак ничего, ведёт себя, как обычно. Лицо, глаза, голос…
Мужчины обмениваются рукопожатиями. Ладонь у Юры сухая, холодная. Пожатие — крепкое.
— Собственно, я за тобой, — сообщает Акулов.
— С вещами на выход?
— Без вещей, но в рабочей одежде. Ты же разбираешься в иномарках?
— Чуток.
— Моя «восьмера» в ремонте стоит, я сейчас на «БМВ» старом езжу. Глохнет, зараза! Хорошо, недалеко был, до вас смог добраться. Сам знаешь, для меня все, что под капотом — тёмный лес. Посмотришь?
— Ноу проблем, — Лапсердак растягивает брючины на манер галифе и изображает халдейский поклон. — Только переоденусь.
Акулов надеется, что переодеваться он отправится один. Напрасно: Лапсердак шлёпает Вику пониже талии и говорит:
— Помоги мне, пожалуйста. Там, в шкафу, столько всего, что мне не разобраться. Где-то ведь был старый ватник?
Они уходят в комнату, обнимаясь. У Акулова сводит зубы. Что за напасть на его сестру такая — постоянно связываться с подонками?
Обернувшись, Лапсердак говорит на ходу:
— Посиди на кухне, не стой. И не разувайся, все равно мне пол мыть.
Акулов следует совету. Только не садится, а встаёт у окна. Смотрит на улицу. Вполне возможно, что Лапсердак, за стенкой, делает то же самое. Андрей представляет себя на его месте, прочёсывает взглядом двор квадрат за квадратом. Как будто ничего не привлекает внимания. Не настораживает.
Минуты тянутся долго. Акулов то и дело поглядывает на часы. Кажется, что Юрий давно должен управиться.
В комнате что-то грохает. Природу звука не определить. То ли падение, то ли слабый удар. Слабый настолько, что в обычной ситуации Акулов бы его не расслышал. Сейчас нервы натянуты…
Пойти посмотреть?
Акулов отворачивается от окна, встаёт лицом к двери. Ну, где там хвалёная интуиция? Спряталась… Именно тогда, когда сильно нужна. Но потом, уже после событий, будет казаться: она предупреждала.
Появляется Лапсердак. Он переоделся. Чёрные джинсы, толстый свитер с закрытым горлом. На рабочую одежду не очень похоже. Держит за спиной правую руку. Лицо напряжено.
Останавливается. От Андрея его отделяет два метра.
— Ты сделал ошибку, — говорит он и выводит руку из-за спины. В ней — пистолет. Старенький, иностранный. Калибр некрупный. Похоже, у них с Гмырей одинаковые вкусы в оружии.
— Какую?
— Сначала подними лапы… Вот так, чтобы я видел. И не дёргайся, не успеешь. Хорошо! Какую ошибку? Конечно, я, может быть, и поспешил, но… Ты ведь не просто так завалился? Если бы пришёл просто так, то обязательно сделал бы замечание, что Вика открыла дверь, не спросив. Не захотели вязать меня у неё на глазах? Похвально! Но благородство всегда наказуемо!
— Что с ней?
— Лежит. Не переживай, я её не сильно ударил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108