Есть новости по нашему делу. Жду! Блин, что это?!
Последнее относилось к увиденному.
«Газель», резко увеличив скорость, неслась прямо на «оранжевый» пассат.
Петушков смотрел на приближающийся фургон расширенными глазами.
Казалось, что в кабине «газели» никого нет.
* * *
В районный изолятор временного содержания Акулов прошёл незаконно. Разрешения от следователя у него не было, но Катышев позвонил и договорился с начальником ИВС. Сам придти не смог: получал взбучку от прокурора.
Надзиратель впустил Андрея в комнату для допросов. Запер дверь, замок которой открывался только снаружи. Вслед за этим проскрежетала дверь камеры.
— Сазонов, на выход!
Помещение было ярко освещено. Две деревянные скамейки по разные стороны стола. Вся мебель привинчена к полу. На окне — решётка снаружи и проволочная сетка изнутри. Бетонные стены сделаны шершавыми, в многочисленных наплывах. Как слышал Акулов — для того, чтобы заключённый не мог разбить голову. Расчёт построен на том, что в последний момент на поведение «суицидника» повлияет инстинкт самосохранения. Он значительно ослабит силу удара или вообще откажется от задуманного. Все-таки далеко не все зеки, пытающиеся наложить на себя руки, действительно хотят покончить с собой. Большинство стремится привлечь внимание администрации к каким-то проблемам, мечтает попасть в больницу или просто дуркует.
Привели Шурика.
Он улыбался. Вошёл, держа руки за спиной, хотя надзиратель, скорее всего, этого и не требовал.
— Привет, Андрюха!
— Здравствуй, киллер. Рад тебя видеть без верёвки на шее.
Сазонов заулыбался ещё шире. Демонстративно, чтобы надзиратель заметил, как к нему относится коллега, протянул для пожатия руку. Плюхнулся на скамейку, достал пачку «Парламента». С видом «а нам все нипочём» выщелкнул две сигареты.
Акулов отказался от предложения и достал свой «Беломор». Шурик поспешил поднести зажигалку — жёлтый «крикет» со снятой металлической скобой. Последнее было сделано надзирателем для того, чтобы арестант не мог проглотить мелкую детальку или переделать её в какое-нибудь приспособление для побега.
— Ну и попал я, блин! — весело, словно речь шла о дружеском розыгрыше, заявил Шурик.
— Рассказывай, как было дело.
— А что, Ритка не дала протокол почитать? Во стерва какая! Надо было мне её раньше трахнуть — тогда бы не выпендривалась сейчас. И чего прицепилась? Как будто я виноват!
* * *
Прокурор Воробьёв прибыл на место происшествия в плохом настроении. Тому виной был ряд причин. И скандал с Молдавской, и нелицеприятный разговор с вышестоящим товарищем, который строго указал, что Василий Данилович относится к обязанностям спустя рукава, ментов в районе не контролирует и позволяет им выносить сор из прокурорской избы. И даже то обстоятельство, что пришлось добираться из дома на общественном транспорте, в котором Воробьёву другие пассажиры отдавили ноги и испачкали куртку, а нетрезвый кондуктор долго пялился на удостоверение, не веря, что такой важный чин пользуется обычным троллейбусом. Обычно кондукторы и контролёры довольствовались внешним видом грозной ксивы, но этот попросил раскрыть книжечку и прочитал все от строчки до строчки, шевеля потрескавшимися губами и дыша перегаром, так что Василию Данилычу пришлось отворачиваться и удерживать себя от того, чтобы хорошенько пропесочить нарушителя трудовой дисциплины.
Полкилометра от остановки до ФОК прокурор шёл, кипя от негодования.
Первой под горячую руку подвернулась Валентина Ильинична — заместитель Воробьёва по следственной работе. В январе она собралась выйти на пенсию, так что ещё с середины лёта фактически удалилась от дел. Болела, проходила обследования, собирала какие-то справки, устраивала личную жизнь. Некогда она считалась крепким профессионалом, в её активе было несколько громких дел, но сейчас мало кто помнил об этом — Валентина Ильинична переложила свои обязанности на подчинённых, боялась завизировать самый безобидный документ, охала и хваталась за голову по любому пустячному поводу. Изредка приходя на работу, запиралась в кабинете и гоняла чаи, жалуясь на жизнь подруге — такой же «замше», только курирующей другую линию.
Воробьёв устроил ей лёгкую головомойку, припомнив все грехи за последние месяцы. Худенькая, бесцветная Валентина Ильинична слушала, опустив голову. Куталась в тонкую каракулевую шубку и молчала, даже когда босс выдвигал совсем несправедливые обвинения. Немного выпустив пар, Василий Данилыч переключился на Тростинкину: почему она до сих пор не приступила к работе?
Маргарита не привыкла к разносам.
— Эксперт приедет, тогда и начнём, — она вздёрнула носик, выпустила в прокурорское плечо струю сигаретного дыма и отвернулась.
Из щекотливого положения Василия Данилыча выручило прибытие ответственного от руководства милицейского управления. Подполковник Кашпировский занял должность заместителя начальника РУВД по тыловому обеспечению в октябре, через два месяца после того, как убили прежнего «тыловика». Он перевёлся из другого района и почти не знал личный состав нового подразделения. С Воробьёвым ему уже приходилось встречаться на совещаниях, а потому, выйдя из машины, он сказал всем негромкое: «Здрасьте» и направился к прокурору.
Руководители обменялись тёплым рукопожатием.
— Работа кипит? — улыбнулся Кашпировский после трех минут неловкого молчания. Что ещё можно сказать, он не знал, как не знал и того, какие действия проводятся на месте обнаружения трупа.
— Работа стоит, — прокурор шмыгнул носом. — Эксперта вашего ждём.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108